Величья нашего заря. Том 2. Пусть консулы будут бдительны
Шрифт:
– Я поняла. – Герта опять хмыкнула. Задача с дизайнерской точки зрения непростая. «В талию» сделать костюмчик – карикатурно будет. Замаскировать формы свободным покроем – ещё опрятнее клиент станет выглядеть. «Как три слоновые задницы, накрытые брезентом» – вспомнила она от кого-то из знакомых слышанную присказку. Думать надо.
– Так, примерно пятьдесят восемь, рост три. – На службе Вяземская научилась мгновенно определять на глаз все необходимые параметры человеческих фигур, вплоть до размеров шапки, обуви и противогаза. Если нужно срочно обмундировать взвод, с портновским сантиметром возиться некогда.
Опыт общения с «гардеробной комнатой» квартиры у девушек уже был. Прошлый раз они заказывали себе здешнюю военную форму для общения с пленным генералом.
Похоже, девушка неизвестно какими силами и каким способом была оценена, взвешена и признана фигурой, подходящей по массе [146] . Или управляющая система сама умела переводить в жизнеспособную реальность даже самые приблизительные мыслеформы. Проще говоря – всё сработало как надо. Когда они вошла в гардеробную, требуемый костюм висел на плечиках прямо перед дверью. Осталось только пригласить Воловича и предложить ему примерить обновку перед зеркалом.
Людмила задержалась перед настоящим венецианским зеркалом, размером от пола до потолка, в причудливой резной раме. Вот ведь, семнадцатый век, а изображение в нём получше нынешних. Ярче, отчётливее, подлиннее, можно сказать. А что вы хотите – стекло ручной работы, из особого песка с секретными добавками, и амальгама чисто серебряная, не синтетика какая-нибудь.
146
Ср. библейское: «Ты взвешен и признан слишком лёгким».
И валькирии снова показалось, что девушка, поправляющая волосы по ту сторону стекла, совсем немного, но отличается от оригинала, даже не понять, чем именно, но всё же… Ощущается так. Не зря Людмила давно думает, что в этом мире совсем не только чудеса техники присутствуют, но и что-то вроде магии имеет место. Квартира сама по себе – ярчайшее подтверждение. Какая-то немыслимая древняя магия или, наоборот, порождение настолько далеко ушедшей вперёд цивилизации, что и пытаться что-то понять бессмысленно. Как кроманьонцу сообразить, что совсем не обязательно гоняться по тундре за мамонтом, чтобы съесть вкусный бифштекс. Вполне можно надеть смокинг, положить в карман кредитную карточку и вальяжно войти в зал любого не вегетарианского ресторана.
Тот же уровень семантического несоответствия.
Волович вышел из гардеробной на самом деле преображённым. Некто или нечто, исполнявшее заказ, гораздо тщательнее отнеслось к работе, чем Людмила к создаваемой мыслеформе. Если бы «квартире» передалось её отношение к Воловичу, результат был бы соответственным. А так костюм вышел намного лучше того, что вообразил себе Михаил и кое-как протранслировала Вяземская. Речь даже не о материале и качестве исполнения; непонятным образом покрой соответствовал исходному замыслу – изменить сам имидж носителя. Сейчас журналист выглядел не пародией на подгулявшего Александра Дюма-отца, а скорее на Уинстона Черчилля, как он мог бы выглядеть, оставшись до соответствующего возраста на службе в колониях.
Глядя на него, Людмила вдруг вспомнила слова старого торговца кепками Зусмана из недавно прочитанной книги Паустовского «Время больших ожиданий» (Фёст старательно погружал будущую жену в литературно-исторический контекст новой для неё эпохи): «Ай-ай-ай! Что может сделать с человеком такая дешёвая кепка за сто тысяч рублей! Если она, конечно, сшита хорошим мастером! Она может сделать чудо!» А тут ведь не кепка, тут целый костюм из трёх предметов.
– Вы знаете, Михаил, что-то в этом есть. Теперь, по крайней мере, приличные люди станут воспринимать
Сомнительный комплимент, если вдуматься, но Волович, поглощённый самолюбованием, не обратил внимания.
Вначале он собирался навестить несколько достаточно близких друзей. Узнать, как в «тех кругах» реагируют на случившееся (прежде всего, конечно, на его телевизионное выступление), и прозондировать настроения насчёт совместной работы. Надёжные и знающее дело люди ему были нужны, особенно если Фёст выполнит своё обещание насчёт учреждения нового министерства пропаганды (как бы оно ни называлось на бумаге) взамен ничего не значащего нынешнего комитета по печати. С Воловичем, естественно, во главе. Что пропагандировать – и ему, и большинству его друзей, было совершенно безразлично. Если за это будут платить больше, чем платили заокеанские и европейские кураторы, – лучше не придумаешь. Особенно в ситуации, когда шансов на смену формы правления и личностей, стоящих у власти, в ближайшие годы больше не просматривается. Тут главное – не опоздать и оказаться если не «впереди паровоза», то хотя бы на нём самом.
Но теперь, после того что он услышал, Михаил несколько изменил свои планы. Прежде всего необходимо повидаться с куратором и просто посоветоваться, следует ли и впредь рассчитывать на специальную благосклонность известных структур, или оставаться на уже обретённой «санни сайд оф лайф» [147] в её нынешнем варианте. Правда, в этом случае достойная месть откладывалась на неопределённое время, но тут уж ничего не поделаешь.
«Нет, – думал Михаил, у которого настроение могло меняться, как осенняя погода в Лондоне, – безусловно, прежняя моя жизнь почти штатного лидера организационно не существующей оппозиции и «властителя дум» креативного класса была, может, и забавнее, но слишком уж эфемерна. Здесь же, если всё сложится как надо – безбедная и беспечальная жизнь до конца дней наверняка обеспечена. А если что-то пойдёт не так – в любом варианте «дольше жизни жить не будешь, раньше смерти не помрёшь».
147
Солнечной стороне жизни (англ.).
Под «не так» он подразумевал реакцию не кого-нибудь, а конкретно Фёста в случае, если тому станет известно о его намерениях начать собственную «вендетту».
«А на случайно услышанные слова наплевать и забыть? Последовать примеру Александра Третьего? [148] Мало ли кто что о ком думает. Я вот тоже о нём и о его девке…»
Но нет, такое вегетарианское решение Воловича не устраивало. Он жаждал крови, фигурально выражаясь, легкомысленно игнорируя народную мудрость, что от добра добра не ищут, а брань, соответственно, на вороту не виснет.
148
Существует легенда, что Александру Третьему доложили, что некий мещанин Петров в пьяном виде плюнул в трактире на царский портрет. Спрашивалось, каким образом следует оного мещанина наказать. Александр начертал на докладной: «Передать Петрову, что я тоже на него плюю. А царских портретов впредь в кабаках не вешать».
Исходя из текущей обстановки, не исключающей вооружённых вражеских выпадов, Герта предложила Воловичу воспользоваться «Тигром» в штабном варианте, разумеется с водителем, пулемётчиком и двумя то ли охранниками, то ли вестовыми.
От машины он отказался, заявив, что желает «понаблюдать коловращение жизни» лично, тем более все его цели находятся в пределах Бульварного кольца. И недалеко, и, скорее всего, безопасно. Но «девяносто вторую» «беретту» он всё же сунул в обширный накладной карман полуфренча, благо в его новом удостоверении было указано, что предъявитель имеет право на ношение, хранение и применение любых видов оружия.