Великан Калгама и его друзья

Семченко Николай

Наверное, я утомил тебя таким длинным предисловием. Извини, но мне хотелось, во-первых, хоть чуть-чуть рассказать о нанайцах, во-вторых, история, которую ты прочитаешь, написана по мотивам легенд, былей и сказок этого народа, а в-третьих, не удивляйся, пожалуйста, если встретишь незнакомые слова – без них просто трудно было обойтись, но их значения я «расшифровал» прямо в тексте.

Первым главы из этой книги напечатал замечательный детский журнал «Костёр». Когда я был маленьким, очень любил его читать. И даже

когда стал взрослым, не забыл его и по-прежнему читаю. Когда-то он опубликовал мои первые стихи и сказки. И однажды напечатал мой рисунок: зима, дети катаются с горок, вокруг стоят большие зеленые ели, падают снежинки…

«Костёр» представил «Великана Калгаму» как будущую книгу. Причём, дважды: в обычном номере журнала и в специальном выпуске, который предназначался для библиотек северных регионов России. Большое ему за это спасибо!

Иллюстрации, которые ты увидишь в этой книге, нарисовал прекрасный художник Евгений Морозов. Мне они очень нравятся. Думаю, и тебе тоже понравятся.

Итак, начну. А для начала, как водится, выговорю это словечко сказителей: ка-а, ка-а!

Глава первая, в которой толстолобики прыгают в лодки

Место для дома великан Калгама выбрал на высоком берегу реки. С крутояра далеко окрест видны луга, сопки, леса и перелески. Даже в самый жаркий день тут было прохладно: дул свежий ветерок, а сень могучих дубов укрывала от палящих лучей солнца.

Если ветер задрёмывал где-нибудь в зарослях ивы, Калгама будил его свистом. Засоня подскакивал, оторопело выдыхал: ух! – и деревца пригибались к земле, а трава шла волнами.

Ночью над жилищем Калгамы нависали звёзды: Илан хосикта – три светила, Дяри – Голова медведя, Хада – Полярная звезда, но больше всех ему нравилась Поракта – Венера: она была очень яркой и светилась красивым голубым цветом. Люди, которые жили ниже по течению в небольшом стойбище, тоже смотрели на звёзды. Они почему-то считали их божествами и даже молились Полярной звезде:

– Хосикта, пик-тэн энусинэй аячо гуасели олъгим вагори!

Люди называли себя нанайцами, и Калгама хорошо понимал их язык. Если перевести молитву, то получится: «Звезда, за здоровье больного ребёнка подарю тебе свинью».

Калгама знал: домашняя свинья – очень ценное животное, люди старательно ухаживали за хрюшками, их мясо считалось вкуснее и нежнее свеженины вепря. Да и попробуй-ка, добудь ещё его! А вот Калгама без труда любого зверя поймает. Если, конечно, захочет. Потому что он больше любит ягоды, грибы, побеги папоротника, луковицы саран или корешки полезных трав. А звери пусть живут себе спокойно, они – наши младшие братья как-никак.

Нанайцы сторонились Калгаму и даже пугали

им детей. Ну, виноват ли он, что таким уродился? Остроголовый, глаза – голубые, ласковые, так и светятся звёздочками, но, увы, глубоко посажены, да ещё кустистые брови над ними нависают. Ростом Калгама настоящий великан: больше трех метров, а если захочет, то вровень с самым высоким деревом встанет. Как это у него получалось, он и сам не знает. Просто – может, и всё. Если надо, он умеет и невидимым становиться.

Стоит Калгаме только подумать: «Меня не видно» – и, пожалуйста, будто шапка-невидимка его накрывала. Люди знали об этой его особенности и, если требовалось урезонить расшалившихся малышей, прикрикивали:

– А ну, тище! Вот придёт Калгама и утащит в своё логово! Подкрадётся, невидимый, цап-царап и схватит самых непослушных!

Калгама вообще-то обижался: детей никогда не пугал, зачем напраслину на него возводят? И никакое у него не логово, а очень даже уютный домик. Он построил его из бревен лиственницы, крыша надёжно покрыта корой дуба, даже сильный ливень не промочит. Внутри уютно: стол у окна, резные стулья из липы, кровать в углу всегда заправлена, на полу ни пылинки – Калгама любит чистоту. Какое ж это логово, а?

– Уж никак не хуже, чем у Чумбоки! – проворчал Каргама и посмотрел из-под руки на поселение людей.

Чумбока жил с женой почти у самого берега. Фанза у них старая, дырявая, надо бы давно отремонтировать, да Чумбоке всё недосуг: то поспать охота, то погода плохая, то в спине кольнёт, то голова заболит. Но два дела он хорошо делал: рыбу ловить и трубочку курить. Золотистые сазаны, казалось, сами заходили в невод Чумбоки, да большие такие, жирные! Никогда он без рыбы не оставался. А уж если начинал курить, то люди пугались: никак пожар! Сизые клубы дыма закрывали всё небо, дышать нечем, испуганные птицы с криком в тайгу летели.

Как накурится Чумбока, так спать заваливается. Хоть в десять бубнов бей над ухом – даже не пошевелится. И жена его, Койныт, ему под стать: наестся ухи из сазанов, обгложет сладкие рыбьи головки – и на боковую, даже котёл не помоет. «А что его мыть-то? – рассуждает. – Выставлю во двор, пусть дождик сполоснёт. Зря, что ли, вода с неба льётся!»

На этот раз Чумбока не спал. Калгама видел: он сталкивал оморочку на воду. Неплохая, кстати, у Чумбоки оморочка: легкая, из берёзового ствола выдолбленная, она наперегонки с ветром по реке летела – такая ходкая! А тут, только хозяин в неё запрыгнул, быстрее самой резвой чайки оказалась. Другие лодки за ней не поспевали. А высыпало их на реку ого сколько, десятка два. Гребцы стараются, из всех сил вёслами машут. Брызги на солнце так и сверкают!

– Соревнования, что ли? – подумал Калгама. Но присмотрелся и понял причину переполоха: реку переплывал изюбр. Зверь в воде – слишком лёгкая добыча, и мужчины стойбища решили не упускать свой шанс.

Изюбр испугался людей на лодках и поплыл ещё быстрее, но течение сносило его к преследователям. Чумбока ближе всех к нему подплыл и, радостный, уже лук с плеча снял. Сейчас начнёт целиться в оленя.

– Ну, нет! – решил Калгама. – Изюбр беззащитный, надо ему помочь.