Великая битва у Малого пруда
Шрифт:
Увидев заседавших, Петрикэ поздоровался и сразу направился в комнату к малышам, где сестрёнки затеяли шумную возню, стараясь во что бы то ни стало отучить «малышку» сосать палец…
— Итак, у нас остаётся четыреста пятьдесят лей, — сказал Ион, подсев к отцу и вглядевшись в испещрённую цифрами страницу.
— Нет! — возразил «председатель». — Больше! У нас остаётся… — Сдвинув со лба очки, он продолжал: — Остаётся ровно четыреста пятьдесят семь лей.
— Что в лоб, что по лбу, — засмеялся
Отец посмотрел на него поверх очков не то удивлённо, не то сердито.
— Скажи, пожалуйста, какой банкир выискался! Хм! Откуда это у тебя такие замашки? Смотри-ка! Если ты воображаешь, что это не имеет значения, сделай милость, скатертью дорога… Переселяйся к банкиру… как его там…
— Морган, — смеясь, подсказал лейтенант.
— Хоть и Морган… Я-то имел в виду другого, но всё один шут. Знаешь, как этому Моргану денежки достаются? — И он сгрёб рукой со стола.
— Оставь его, отец, не ругай! — вступилась за Вирджила старшая дочь, Мария. — Он ведь первый раз на совете.
— Он и так прикусил язычок, — добродушно сказала мать.
— Знаю, знаю. Надо же ему приучаться! Не сегодня-завтра и он будет здесь полноправным. — Поглядев на цифры, «председатель» обратился к Вирджилу: — Я предлагаю купить тебе туфли.
— Мне? — «Неправомочный» удивлённо вскинул голову. — Мне пока не нужно. Вот младшим нужно обязательно купить сандалии. Ведь они целый день, как жеребята, носятся. Подковать бы их надо, честное слово… Ну, а мои туфли ещё совсем крепкие.
— Знаем мы, какие крепкие, — сказала Мария. — Мы ведь не на другой планете живём.
— Правда же. Я только недавно поставил подмётки… А на верхах ни трещинки нет. Вы вот видели, какие сандалии у малышей?
— Видели, — сказала мать.
— Ну, и как, одобряете?
— Вовсе нет…
— Тогда о чём спорить?
Отец слегка постучал карандашом по столу. Не лёгкая задача быть председателем «семейного совета» с такими детьми. Всякий раз, когда обсуждалась «статья покупок», начинались бурные споры. Каждый отнекивался, говорил, что ему ничего не нужно, и кивал на братьев и сестёр, доказывая, что им необходимо множество вещей… Но и отец не первый день «председательствовал». Кто-кто, а уж он-то знал, как вести «совет», и знал, как надо повернуть дело.
— Ну, вот что, — сказал он. — Малышам купим сандалии, это само собой разумеется. И тебе приобретём туфли. Где это сказано, что полагается только одна пара? В самом деле. — И, улыбаясь, добавил: — Может быть, у тебя какая-нибудь знакомая есть…
— Моя знакомая не смотрит на туфли! — сердито пробормотал будущий химик.
— А если и смотрит? — лукаво спросила Мария.
— Значит, она мещанка,
Лейтенант Ион засмеялся:
— Выходит, значит, по туфлям видно, кто мещанин, а кто нет?.. Что ты на это скажешь, отец?
— Что мне сказать? Он, может быть, думает, что наши рабочие соревнуются для того, чтобы обуть в хорошие туфли мещан. Кабы его услышал какой-нибудь рабочий обувной фабрики, будь уверен, спустил бы с него шкуру…
Все, в том числе и Вирджил, громко расхохотались. Потом отец спросил Вирджила:
— Кроме туфель, что тебе ещё нужно?
— Мне? Ничего, но вот…
— Что «вот»?
— Меньшому…
— А Петрикэ что?
— Ему многое нужно…
В комнату вошла Аурора, радиотехник, держа в руках поднос с посудой.
— Вы тут, я вижу, развлекаетесь, — сказала она. — Ужинать пора.
— Сейчас кончим, — заметил Ион.
— А и правда, здесь уже без нас обойдутся, — скачала мать и поманила Марию.
— Сегодня моя очередь вытирать посуду, — вызвался Ион и встал.
Мать взяла у Ауроры тарелки и вместе с Ионом и Марией ушла в летнюю кухню готовить ужин. Оставшись с Вирджилом, отец переспросил:
— Так что же всё-таки нужно Петрикэ?
Вирджил замялся:
— Я не знаю, хватит ли денег… но ему бы тенниску…
Отец вздохнул:
— Ну и детки у меня! Что, Петрикэ сам не может сказать? Кстати, где он? Петрикэ-э!.. Поди сюда!
Петрикэ мигом примчался:
— Ты меня звал, папа?
— Да. Скажи, как у тебя насчёт рубашек?
Петрикэ вытаращил глаза, как будто речь шла о чём-то совершенно необычайном.
— Мне ничего не нужно… Эта ещё хорошая… Смотри! — Отвернув край свитера, он показал свою голубую рубашку.
Но «председатель» был не из легковерных людей.
— Так я ничего не вижу. Сними-ка свитер. Что это тебе вздумалось надеть его в такую жару? Не раздумывай, снимай живей!
Петрикэ не спеша снял свитер и, не глядя на отца, сказал:
— Видишь, она ещё совсем хорошая.
Но отец, казалось, вовсе не намерен был разглядывать выгоревшую рубашку. Нечто другое привлекло его внимание.
— Или ты уже не пионер, Петрикэ? — спросил отец, нахмурившись.
— Пионер…
— Как — пионер? Откуда это видно? Где твой галстук?
Петрикэ молчал.
— Не слышу, говори громче!
— Он у меня… — пробормотал меньшой.
— Где у тебя?
— У меня… под подушкой…
Отец наморщил лоб:
— Не понимаю. Сам ты, я вижу, здесь. Почему же галстук очутился под подушкой? Или, может быть, ты за ночь вырос и уже староват стал для пионера?
Петрикэ молчал. Он чувствовал на себе взгляды отца и Вирджила, они словно жгли его.