Великая Испанская революция
Шрифт:
Вдохновленная объединением с „триентистами“, НКТ поставила более масштабную задачу — сближение и даже объединение с ВСТ. Если товарищи из ВСТ осознают преимущества беспартийного общества самоуправления, то синдикалисты не окажутся в изоляции, и новый мир будет строить большинство рабочего класса. Таким образом, стратегический союз с ВСТ становился условием начала социальной революции, при котором анархо-синдикализм не оказывается в изоляции. Конгресс выдвинул условия, на которых НКТ была готова заключить „пакт о революционном альянсе“ с ВСТ: прежде всего ВСТ должен отказаться от сотрудничества с политическими партиями и правительством. То есть НКТ требовала от ВСТ превратиться в анархо-синдикалистский профсоюз, что, по крайней мере в то время, было неосуществимо [147] . Уже через несколько месяцев НКТ и ВСТ будут сотрудничать без выполнения таких нереальных условий. Но для этого должна была начаться более глубокая социальная революция.
147
Один из основных сторонников сближения НКТ и ВСТ Гарсиа Оливер не понимал, что оно возможно лишь при условии перехода самой НКТ на более умеренные позиции. Много лет спустя и после конгресса
В результате одновременного стремления объединить большинство рабочих ради революции и придать революции анархо-коммунистический характер в решениях Сарагосского конгресса причудливо сочетаются идеи как умеренного, так и радикального крыла НКТ [148] .
После дискуссии Конгресс признал „право“ революционных синдикалистов, анархистов и социалистов на лидерство в революции, которая немедленно приведет к возникновению анархического коммунизма, то есть общества без государственности и частной собственности [149] . Мечта о профсоюзной революции затмевала сложности сотрудничества с социалистами и коммунистами, которые смотрели на перспективы и методы этой революции совсем не так, как анархо-синдикалисты. В то же время Конгресс выдвинул требование расширения государственных работ [150] , что предполагало не только сохранение, но и усиление роли государства.
148
Согласно традиции НКТ, Конгресс стремился учесть все позиции и выработать компромиссные решения. Гарсиа Оливер и другие представители текстильного профсоюза Барселоны были раздосадованы тем, что их предложения по вопросу об анархо-коммунизме были сходу отклонены: «Необходимо было смириться с порядками, согласно которым следовало проработать в консультационных комиссиях, избираемых Конгрессами, новое постановление, учитывающее различные позиции, содержащиеся в различных представленных проектах» (Garc'ia Oliver J. Op.cit. P.137).
149
Gomes Casas J. Op.cit. P.181.
150
Дамье В. В. Указ. соч. С.133.
Конгресс приступил к выработке программы НКТ, одобрив ее основные принципы в „Концепции либертарного коммунизма“. Идеи, формировавшиеся в Сарагосской программе НКТ, уже через несколько месяцев будут вдохновлять творцов уникальных социальных преобразований Испанской революции. Поэтому мы должны подробнее остановиться на этой программе.
Проект программы стал синтезом коммунитарной концепции анархиста А. Пуэнте и синдикалистских идей, разработанных в работах Пейро и Абада де Сантильяна. Из разногласий между коммунитаристами и синдикалистами вытекала разность подходов к степени автономии личности от синдиката (профсоюза, коллектива). Чтобы снять резкие возражения с той или иной стороны, делегаты специально оговаривали: „Делая набросок норм либертарного коммунизма, мы не представляем его как единственную программу, которая не подлежит изменениям. Эти изменения будут, конечно же, происходить под влиянием конкретных обстоятельств и накопленного опыта“ [151] . Эти слова окажутся пророческими. Цель — достижение анархического коммунизма — останется прежней, но путь к ней будет видеться все более постепенным.
151
Концепция либертарного коммунизма. Перевод В. Дамье. М., 1997. С.4.
Структура послереволюционного общества видится авторам программы в виде сети самоуправляющихся трудовых коллективов и объединяющей их федерации территориальных и отраслевых координационных советов и „статистических“ (информационно-плановых) органов. Эта сеть должна формироваться снизу: „Основой, ячейкой, краеугольным камнем любого социального, экономического и морального творчества будет сам производитель, индивид, на рабочем месте, в профсоюзе, в Коммуне, во всех регулирующих органах нового общества. Связующим органом между Коммуной и рабочим местом будет фабрично-заводской Совет, связанный договором с другими центрами труда. Связующим органом между профсоюзами (ассоциациями производителей) будут Советы статистики и производства. Объединяясь в федерации, они образуют сеть постоянных тесных связей между всеми производителями Иберийской Конфедерации“ [152] . Деньги будут заменены рабочими карточками, армия и полиция — рабочей милицией на предприятиях.
152
Там же. С.6. Близкая система предлагается и в сельской местности: «В сельской местности основой будет производитель в Коммуне, которая станет пользователем всех природных богатств данной политико-географической местности. Органом связи будет Сельскохозяйственный Совет, образуемый техническими и рабочими кадрами, объединенными в ассоциации сельскохозяйственных производителей. Этим советам надлежит направлять интенсификацию производства, определять землю, наиболее пригодную для этого с точки зрения ее химического состава. Сельскохозяйственные Советы образуют ту же сеть, что и фабричные Советы и Советы по статистике и производству, составляя федерацию, в которой Коммуны будут представлены как политические и географические единицы».
Федерации федераций должны были бы составить основу политической организации революционной Испании: „Ассоциации промышленных и сельских производителей соединятся в федерации на уровне страны (пока
Мы убеждены, что со временем новое общество сможет предоставить каждой Коммуне все аграрные и промышленные элементы, необходимые для ее автономии в соответствии с биологическим принципом, согласно которому наиболее свободным является тот (в данном случае та Коммуна), кто наименее зависит от других“ [153] . Это пожелание, игнорирующее предостережение Абада де Сантильяна против экономической автаркии, отнесено в более отдаленное будущее.
Сарагосская программа НКТ резюмируется формулой: „Политическим выражением нашей революции служит триада ЧЕЛОВЕК, КОММУНА, ФЕДЕРАЦИЯ“ [154] . Сарагосская программа не была окончательным, обязательным документом, для ее доработки была создана комиссия [155] . Но практика вскоре подвергла принципы Сарагосской программы суровому испытанию.
153
Концепция либертарного коммунизма. С.6.
154
Там же. Подробнее о Сарагосской программе см.: Шубин А. В. Анархистский социальный эксперимент. С. 163–169, Дамье В. В. Забытый интернационал. Т.2. С. 134–135. В. В. Дамье считает, что «многие элементы этой программы были опробованы либертарными трудящимися на опыте в период 1932–1934 гг., когда в ходе многочисленных местных восстаний, организованных анархо-синдикалистами, провозглашались „вольные коммуны“» (Указ. соч. С. 135.). Учитывая, что эти «коммуны» как правило существовали по несколько дней, трудно согласиться, что трудящиеся могли тогда опробовать «многие элементы программы», предполагавшей сложное взаимодействие территориальных коммун и отраслевых профсоюзов в процессе производства и распределения.
155
Дамье В. В. Указ. соч. С.135.
Анархисты продолжали считать правительство своим противником и готовились к решающему сражению именно с ним. После очередных столкновений радикального населения с силами правопорядка в мае Иберийский комитет ФАИ обратился к анархистским организациям: „Народ ожесточен, и в любой момент может осуществиться психологическое явление, о котором столько говорилось в нашей пропаганде; правительство, которое продолжает оставаться буржуазным и стоять на страже капиталистического порядка, защищается и потому прекрасно осуществляет меры, которые вменялись в вину Хилю Роблесу со товарищи; правительство, отставив в сторону свой маскарад „народности“, столкнется с НКТ, своим самым страшным врагом“ [156] . Авторам этого письма было трудно представить себе, что уже через два месяца анархисты будут защищать правительство Народного фронта с оружием в руках, а затем и войдут в его структуры, включая и само правительство.
156
IISH. Paquete 2 F. (Aditional).
После победы Народного фронта левый и правый лагеря сочли, что борьба вступила в решающую фазу. Экстремисты „шли в авангарде“, отстреливая активистов противника. Было совершено 213 покушений. В столкновениях между экстремистами и нападениях на демонстрации погибло 269 человек. Это было предчувствие гражданской войны, которое оправдалось.
„На первый план неумолимо выходили левые экстремисты всех направлений…“ [157] , — пишет современный автор С. Ю. Данилов. Слово „левые“ здесь явно излишне и является признаком тенденциозности этого автора. Неужели „левые“ убили судью Педрегаля, накануне посадившего в тюрьму фалангиста за убийство подростка? Или редактора левой газеты „Ла рехьон“ Малумбреса? Или капитана Фараудо, который выступил на стороне восставших в 1934 г.? В день пятой годовщины провозглашения республики чуть было не взлетели на воздух ее руководители — бомба оказалась у правительственной трибуны. Бомбу подкинули и в дом Ларго Кабальеро. Фалангисты нападали на демонстрации левых, заставляли прохожих вскидывать руки в фашистском приветствии, а отказывавшихся зверски избивали. Левые экстремисты считали, что ведут ответные действия. Они убивали фалангистов, нападали на демонстрации правых.
157
Данилов С. Ю. Гражданская война в Испании. М., 2004. С.30.
Правые экстремисты играли с огнем. После того, как фалангисты 9 марта обстреляли собрание рабочих и их семей в Гранаде, профсоюзы объявили общегородскую забастовку. 10 марта возмущенные рабочие вышли на улицы и снова подверглись обстрелу. Ситуация вышла из под контроля, толпа разгромила и сожгла здания горкома Фаланги, структур СЭДА, католической газеты „Эль Идеаль“, католического театра, шоколадной фабрики, хозяин которой спонсировал правых, двух элитарных кафе. Вечером кто-то поджег две церкви. Эти события показали, что в напряженной обстановке, сложившейся в стране, было очень легко вызвать массовые волнения. 14 марта правительство запретило Фалангу, но она продолжала действовать полулегально.
Более того, Фаланга становилась более влиятельной организацией, чем СЭДА, политическим партнером военных заговорщиков. По мнению британского историка, „в Испании впервые сложилась благоприятная обстановка для развития фашизма. Консервативные элементы были напуганы успехом Народного фронта и в сорок восемь часов лишились веры в эффективность тех политических группировок, которые прежде защищали их интересы“. Если раньше католическая молодежь встречала Хиля Роблеса криками „Вождь! Вождь! Вождь!“, то теперь обратилась к фашистской „диалектике кулаков и пистолетов“ и стала вливаться в Фалангу и участвовать в ее акциях» [158] .
158
Southworth H. R. The Falange: An Analysis of Spain’s Fascist Heritage. // Spain in Crisis. Hassocs, 1976. P.9.