Великая княгиня Елисавета Феодоровна и император Николай II. Документы и материалы, 1884–1909 гг.
Шрифт:
Благослови тебя Бог, моя дорогая, за всю твою нежную любовь, которая служит мне великим утешением. Увы, нам всем приходится переносить такие скорби. И мысль, что мой дорогой, наконец, близ Господа, не ведает страданий, дает силы все перенести.
Целую тебя очень нежно.
В этом месте я вновь переживаю свое счастливое, дорогое сердцу прошлое — увы, его нельзя прожить еще раз.
Элла.
(ГА РФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1585. Л. 40. — на англ. яз.)
На именины вдовствующей императрицы Елисавета Феодоровна вместе с детьми едет в Петербург. Они будут гостить там до 26 июля.
Дневник Николая II
23 июля.…
26 июля.…Простился с Эллой, Марией и Дмитрием; они поехали с Аликс в Царское и вечером в Москву…
(Дневники Императора Николая II. М., 1991. С. 271.)
В день отъезда Елисавета Феодоровна вместе с Марией и Дмитрием посетили Елисаветинскую общину сестер милосердия. Они осмотрели бараки, где лежали на излечении нижние чины. Великая княгиня расспрашивала их о ранениях, а на память дарила фотографии царской семьи — ее подарки принимались с восторгом. Елисавета Феодоровна уделила внимание и раненным офицерам. «Великая княгиня изволила кушать чай с офицерами в их столовой, все время милостиво разговаривая с ними, расспрашивая про обстоятельства, сопровождавшие их ранения, а также и о их семейных обстоятельствах, и на память о Своем посещении раздавала им как Свои фотографии, так и фотографии царской семьи» [1980] .
1980
Отчет Первого Санкт-Петербургского Дамского Комитета Российского Общества Красного Креста с 1-го января 1905 года по 1906 год. СПб., 1906. С. 17 (цит. по: Сопот К. Н. Общины сестер милосердия и великая княгиня Елизавета Федоровна. М., 2009. С. 60. — диплом, раб.).
5 августа в Порстмуте (СЕЛА) был заключен мир с Японией.
С. Ю. Витте — Николаю II
5 августа. Портсмут — Петергоф
Сегодня вторник в три часа пятьдесят минут по уполномочению Вашего Императорского Величества нами подписан совместно с уполномоченным Японии трактат о мире. Об изложенном всеподданнейше доношу.
Вашего Императорского Величества Всеподданный слуга
Сергей Витте.
(ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1.Д. 1431.А. 66.)
20 сентября в связи с окончанием русско-японской войны решением Елисаветы Феодоровны ее Особый комитет был преобразован в Комитет Ее Императорского Высочества Великой Княгини Елисаветы Феодоровны по оказанию помощи жертвам русско-японской войны.
Председателем Комитета она назначила графа ГГ Менгдена. Государь принял его 22 сентября.
Вел. кн. Елисавета Феодоровна — Николаю II
14 сентября. Ильинское — Бъерк
В какой день после 17-го тебе будет удобно встретиться с Менгденом? Погода свежая, но все еще масса грибов. Надеюсь, ваша поездка пройдет успешно, и вы хорошо отдохнете. Целую вас, мои дорогие.
Элла.
(ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1431. Л. 84. — на англ. яз.)
Первым делом нового Комитета стало устройство приюта для увечных, в котором было бы организовано обучение ремеслу, что давало бы возможность заработка воинам. Во главе попечительского совета приюта встала сама великая княгиня.
Воспоминания
Осенью мы возвратились в Николаевский дворец и заняли новые апартаменты, меблированные по вкусу тети. У меня были две светлые, просторные комнаты на первом этаже. Из комнат Дмитрия на втором этаже открывался великолепный вид на Кремль и Москву.
Тетя устроила свою комнату как монашескую келью: она была белая, увешанная иконами и изображениями святых. В одном углу она поместила большой деревянный крест, который заключал в себе остатки одежды, которая была на дяде в день его смерти.
Не желая покидать своих раненых солдат, она сняла в городе дом неподалеку от Кремля и, превратив его в госпиталь, продолжала навещать больных…
Декрета от 17 октября, которым император, гарантируя народу некоторые свободы, учредил Думу, не было достаточно, чтобы утихомирить приближающуюся бурю. Той осенью Москву охватила волна безумия. Одна за другой начинались забастовки, и в один прекрасный день мы обнаружили, что находимся в Кремле в полной изоляции, отрезанные от остального мира, под защитой караульных солдат, чья верность была под вопросом…
Мы находились в осаде за стенами старой крепости; повсюду слышались звуки мятежной улицы. До нас доходили тревожные вести: угроза ночного нападения, план революционеров проникнуть во дворец, добраться до наших комнат и взять нас детей в заложники…
Тетя сохраняла свой привычный озабоченный вид, не сообщая нам ни о каких страхах, спокойно устраивая все так, чтобы генерал Лайминг спрятал нас в случае опасности. Несколько раз она выходила в город, не желая соблюдать меры предосторожности, установленные начальником полиции. Однажды вечером она настояла на том, чтобы пойти в госпиталь, чтобы ассистировать на срочной операции, и генерал Лайминг, хотя и не одобрял такого безрассудства, естественно, был обязан сопровождать ее.
Обычно они ездили в карете, но на этот раз им пришлось идти пешком, чтобы не привлекать внимания. Я полагаю, она надеялась скрыть от нас эту смелую вылазку, но, случайно узнав о том, что она сделала, мы очень встревожились и не ложились спать в ожидании ее прихода… Когда тетя вернулась, было поздно. Так как она ушла, не поужинав, то, вернувшись, сразу поднялась в столовую, где для нее оставили холодный ужин. Мы вошли к ней, когда она ела. Я была так рассержена, что досада возобладала над робостью, и после долгих лет, в течение которых я держала язык за зубами, я высказала тете все, что думала… Но, к моему удивлению, тетя слушала меня смиренно, ничего не отвечая. Когда я произнесла имя своего дяди, она опустила голову и начала плакать. Ее слезы растопили мой гнев; я тут же пожалела обо всем, что наговорила; стояла и молчала. Затем безо всякой обиды она ответила мне. Она сказала, что мои слова справедливы, и она знает это, что госпиталь и раненые, возможно, стали играть слишком важную роль в ее жизни и что, вероятно, мой дядя не одобрил бы этого. Но она осталась такой одинокой, такой безутешной, что ей нужно было делать что-то, чтобы забыть о своем горе при виде страданий других людей.
(Мария Романова. Воспоминания великой княжны.
Страницы жизни кузины Николая II. 1890–1918. М., 2006. С. 83–86.)
Дневник полкового священника Митрофана Сребрянского, служащего на Дальнем Востоке
23 сентября, город Чжэнцзятунъ. Получил сегодня посылку с собственноручным от 29 июля письмом от великой княгини Елисаветы Феодоровны в ответ на мои слова утешения после ее страшного февральского горя. Письмо простое, любезное, полное христианского смирения. Наш августейший шеф, как попечительная мать о своих детях, все заботится о своем полке и боится, как бы мы не остались к своему полковому празднику 1 октября «без подарочков». Да утешит Господь эту глубоко истинную христианку!