Великая княжна Настасья
Шрифт:
Мокша съёжился под гневным взглядом Могуты, затряс бородёнкой:
– Смилуйся, воевода, разве я супротив княжны? Только о городе и пекусь!
– Без тебя найдётся кому позаботиться. Да и послали уже гонца к Гостомыслу, как решит князь черниговский, так и будет.
Могута поднялся из-за стола, давая понять, что разговор окончен, Мокша склонился перед воеводой и бочком убрался восвояси.
Тревожно было на душе у старого воина, и впрямь мог народ воспротивиться княжению юной девицы. Отошлют тогда Настасью в Чернигов, пришлёт князь своего человека или кого из меньших братьев посадит владеть Вежей. Не знают они, какова жизнь
Завтра обойдут они с княжной город, там и поглядит воевода, что предложит Настасья, сдюжит или нет?
***
Настасья
Проснулась я, едва за окном заголосили петухи, приветствуя новый день. Солнце только показалось на небосводе, стыдливо выглядывая из-за края земли. Губы сами собой изогнулись в лёгкую улыбку и вдруг неожиданно подумалось, а почему княжне дали имя Настасья? И пусть в моём времени оно было однозначно русским, но сейчас же десятый век и язычество. Весьма любопытный вопрос, надо будет потом уточнить у воеводы.
Тряхнув головой, разбудила Алёнку, та тут же подскочила с лавки, сонно потирая глаза.
– Готовь мне платье, Алёнушка, пойду я в город с Могутой, погляжу, что там натворили печенеги.
Чернавка засуетилась, готовя нижнюю рубаху и выбирая наряд. Вот ведь напасть, а на стену-то, как я в платье полезу, перед солдатнёй? Стыду не оберёшься потом!
– Алёнка, а принеси ты мне одежду братьев, примерю.
Глаза девчушки округлились:
– Помилуй, княжна, да где это видано, чтобы девица в мужских портках ходила! Срам-то какой!
– тихо лепетала напуганная девочка.
– Так ты сама посуди, мне на стену подняться надо, разве ж пристало княжне перед дружиной подолом мести?
Алёнка лишь глазами захлопала, уставившись на меня, как на заморское чудище.
– Да мне же Дана все косы вырвет, коли узнает, что нарядила я княжну в мужскую одёжу!
– Скажи, я так велела. Вот что, неси штаны, а сверху наденем сарафан, только выбери какой попроще, не время красоваться.
Алёнка ещё помялась, но покорно отправилась выполнять приказ.
Платья я никогда не любила, предпочитая удобные джинсы, а здесь мне было совсем тяжело, длинная рубаха путалась в ногах, юбка цеплялась при ходьбе так, что приходилось следить за каждым шагом. Но привыкать, приспосабливаться к новому всё же придётся.
Вскоре вернулась чернавка, неся несколько штанов и рубах, руки девочки дрожали, выдавая волнение.
– Не бойся, Алёнушка, наденем сверху сарафан никто и не заметит, - я старалась успокоить напуганного ребёнка.
Длинную нижнюю рубаху в штаны не заправишь, она топорщилась, собираясь вокруг ног и бёдер. Надела короткую рубашку одного из братьев, выбрала штаны по размеру и натянула сарафан, глянула в зерцало (коей тут была начищенная медная пластина).
Вдруг Алёнка встрепенулась:
– Погоди, княжна! Я что придумала!
– и унеслась из комнаты, махнув подолом.
Вернувшись, она разложила передо мной широкую нижнюю рубаху и плотную шерстяную юбку.
– Вот, понёва (прим. автора – домотканая шерстяная юбка) твоей матушки.
Алёнка сняла с меня мужскую сорочку, затянула штаны потуже на талии, сверху надела просторную рубаху, затем расшитую сорочку и подвязала длинную понёву. Толстая ткань юбки скрывала штаны, со стороны и незаметно, что под низом мужская одежда.
Довольно кивнув, отправилась во двор. Могута уже ждал меня, беседуя с одним из гридней. Стоило мне показаться, как они сняли шапки и почтительно поклонились.
Так, с воеводой и с одним из дружинников мы и направились к главным воротам города, я решила дойти пешком, чтобы получше разглядеть поселение.
Вскоре вышли к выезду из города и поднялись на стену. Вежа стояла на естественном холме у излучины Снов-реки, куда выходили вторые ворота.
Перед городскими стенами был первый невысокий земляной вал, на втором уже возвышалось само укрепление, сделанное из дерева в два ряда. Простенок засыпали землёй и камнями. Над воротами высилась башня, откуда вёлся обстрел по неприятелю. Изнутри вдоль стены шёл заборол – помост, где дружинники обозревали окрестности и отстреливались от степняков через узкие щели – скважни.
Я забралась на стену и оглянулась. Привольно раскинулась Вежа среди раздолья полей. Широкая дорога вела от ворот к детинцу, где и расположились княжеские палаты, стена, что шла от ворот внутреннего укрепления, была сплошной, деля город на две части, за ней виднелся прямоугольник стен, что окружали детинец за второй линией защиты, далее город змеился небольшими улочками, ведущими ко вторым воротам. Там, по словам Могуты, жили в основном ремесленники: кузнецы, ткачи, древоделы, кожевники, гончары.
Дома все были деревянными, где совсем маленькие чёрные избы с узкими небольшими окошками почти под самой крышей, а где и просторные хоромы с надворными клетями, огороженные плетнем. Многие строения украшены затейливой резьбой.
Перед воротами детинца расположилась небольшая городская площадь в окружении высоких деревьев, коих было много и по улицам, по весне, должно быть, город утопал в зелени.
По улицам словно муравьи, сновали люди, катились телеги со скарбом, город жил своей жизнью. Только чёрными шрамами тут и там выглядывали останки пожарищ.
За вторыми воротами по берегу реки расположился большой посад (прим. автора – неукреплённый пригород, расположенный за стенами города). Дома там были обнесены частоколом, эдакие маленькие крепости. Оно и понятно, люди жили в постоянном страхе перед печенегами.
Я расспрашивала Могуту обо всех укреплениях, пусть лучше считает меня глупой, чем проворонить слабое место в обороне города. Узнала, как несут службу дружинники на стенах, когда меняются караулы. Осмотрели мы и ворота, массивные, укреплённые железом - такие с наскока не возьмёшь.