Великая мелодия (сборник)
Шрифт:
— Матрос Папанин из Крыма. С донесением от командующего Повстанческой армией товарища Мокроусова.
Михаил Васильевич даже приподнялся с места. Из Крыма!..
— Присаживайтесь, товарищ Папанин. Да как же вы пробрались через кордон?
— Долгая история, товарищ командующий. Разрешите прежде вручить вам вот это…
Он нагнулся, закатал штанину, отодрал бинты выше колена, под которыми были прикреплены какие-то бумажки.
— Донесение Мокроусова на имя командующего, то есть на ваше имя. Зашифровано. Разведданные… Ну и на словах обрисую обстановку.
Ему казалось, что Фрунзе
— Вы большевик? — неожиданно спросил Фрунзе.
— Да.
— Чем докажете?
— В ЦК партии Украины меня должны знать, я был комиссаром оперативного отдела штаба морских сил Юго-Западного фронта.
— Свяжите меня с товарищем Коном! — приказал Михаил Васильевич адъютанту.
Феликс Кон, секретарь ЦК партии Украины, подтвердил все, о чем говорил Папанин. Но командующий фронтом этим не удовлетворился: а вдруг Папанина подменила врангелевская разведка своим человеком?
— Возьмите из ЦК личное дело Папанина, — сказал Фрунзе адъютанту. И только когда Сиротинский вернулся с пакетом, Фрунзе улыбнулся.
— Значит, вы и есть самый настоящий Папанин из Крыма? Да мы вас ждем не дождемся!
Он прочитал донесение Мокроусова, внимательно изучил разведданные.
— Попрошу обстоятельно отвечать на каждый мой вопрос…
Неторопливая и мягкая речь Папанина, пересыпанная украинизмами и словечками из матросского жаргона, зачаровывала: его можно было слушать без конца. Фрунзе услышал о жизни Крымского подполья, о зверствах врангелевцев, о разложении в их рядах, о финансовом хаосе, спекуляции, коррупции, о положении интеллигенции и рабочих в Крыму, о систематическом ограблении крестьян, о том, что казаки недовольны Врангелем и покидают ряды его армии, о трудностях преодоления партизанщины.
— А как вам все же удалось выбраться из Крыма сюда, Иван Дмитриевич? — спросил Фрунзе.
— Через Турцию.
— Через Турцию?
— Другого пути нет. Из Турции в Крым пришли на лайбе за продуктами турецкие контрабандисты, подкупили охрану. Ну а мы подкупили контрабандистов: меня в мешке из-под муки ночью перетащили в лайбу.
Михаил Васильевич рассмеялся:
— Вы отличный конспиратор и настоящий разведчик. Вот таких бы нам в штаб фронта! Впрочем, у нас с вами один фронт. Вы назначаетесь командующим отрядом особого назначения. Когда намерены возвращаться обратно?
— Чем быстрее, тем лучше.
— Ну что ж! На этот раз выделим хорошо вооруженный катер-истребитель, который сможет поднять большой десант и боеприпасы. Сегодня же получите миллион рублей николаевскими для нужд вашей армии…
7
Повторялась старая история, только на этот раз Папанин сам должен был подобрать состав десанта. Мандат, выданный Закордонным отделом ЦК КП(б)У давал ему неограниченные полномочия. На него были возложены важные секретные задачи, и все государственные и партийные органы обязаны были оказывать содействие: «Всем организациям КП(б)У предоставлять в его распоряжение партийных работников, давать всякие необходимые сведения, неисполнение чего будет считаться явным государственным преступлением…»
Все было бы хорошо, если бы не рюкзак, набитый
Папанин пытался собрать надежных людей в десант, разъезжал по городам, где находились старые товарищи, испытанные в боях: Григорий Давиденко, Григорий Ковтун, Антон Бабич, Спиридон Неводеев, Иван Добровольский и другие.
Разыскал в Новороссийске Вишневского.
Теперь отпустили его легко: ожидалось наступление всего Южного фронта.
Десант погрузился на тихоходное судно «Шахин», и буксир «Рион» и отошел. Быстроходный катер-истребитель, на котором находились Папанин и Вишневский с головным отрядом отборных моряков, их было двадцать четыре, вышел вслед за кораблями, чтоб не отрываться далеко.
Но и на этот раз им не повезло. Цемесская бухта славится ветрами, своим норд-остом. Осенний шторм невероятной силы разбросал суда уже в Керченском проливе в разные стороны. Так как шли не зажигая огней, то окончательно потеряли друг друга. Много дней спустя Папанин узнал, что буксир «Рион» разломился пополам и вместе с людьми пошел ко дну. «Шахин» сбился с курса, его долго носило по волнам, но в конце концов он добрался до Новороссийска.
«Наш истребитель долго кружил, разыскивая в темноте «Рион» и «Шахин». Потом, убедившись в бесполезности поисков, мы взяли курс на Крым. В пути мы встретили белогвардейскую шхуну «Три брата». Пришлось остановить ее, взять хозяина корабля и его компаньона заложниками, а экипажу предъявить ультиматум — в течение 24 часов не подходить к берегу», — вспоминал Папанин.
Они упорно пробирались сквозь мрак и беснующиеся волны. Бочки с пресной водой сорвало и унесло в море. Все люки пришлось задраить, и десантники задыхались от жажды и нехватки воздуха.
Папанин сам вел катер-истребитель. Суденышко медленно поднималось чуть ли не до неба, потом проваливалось в ложбину между черными валами. Рядом в рубке сидел Вишневский, привалившись на рюкзак с деньгами. И Папанин, и Вишневский были привязаны к рубке. На этот раз волны перехлестывали через рубку, на верхней палубе металась вспененная вода.
В общем-то Вишневскому еще не доводилось выходить в открытое море в подобный шторм. Он всегда был пулеметчиком — и на фронтах империалистической, и на «Ване-коммунисте», и на бронепоездах. И сейчас под рукой был «максим», готовый к бою. Судьба десанта во многом зависела и от Вишневского — случись столкновение с береговой охраной белых. Когда шторм внезапно ослаблял силы, Вишневский освобождался от ремней и веревок, стремительно бежал по скользкой палубе к закрытому люку. В любую минуту его могло смыть волной, сдуть ветром, словно пылинку, в кипящую воду, но он отдраивал люк и спускался в трюм: проверить состояние и настроение десантников. Все, разумеется, были в жалком состоянии, но никто не жаловался.