Великая Отечественная – известная и неизвестная: историческая память и современность

Коллектив авторов

Но и в странах, союзных в то время СССР, еще со времен «холодной войны» вплоть до сегодняшних дней предпочитают переставлять акценты, проводить инверсию с позитивного образа советского воина-освободителя на роль оккупанта, дикого варвара, насильника и т. д. На память о войне сильно повлиял послевоенный раскол мира на две противостоявшие друг другу системы. Все усугубилось и осложнилось практически немедленным новым противостоянием стран и народов в «холодной войне». А раскол произошел не только по линии победители-побежденные: часть и тех, и других оказались по одну сторону «баррикад», вместе с США (союзники Гитлера – в том числе Западная Германия, Италия, и жертвы агрессии – Бельгия, Франция, Норвегия, Дания и др.), а часть других – по другую, вместе с СССР (в том числе страны нацистского блока – Восточная Германия, Венгрия, Румыния и др., и жертвы агрессии – Польша, Чехословакия, Югославия). И все это – «в одном флаконе». Да еще и в контексте, с одной стороны, созданной по

итогам войны Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений, призванной предотвратить новый мировой конфликт, а с другой, реалий геополитического, идеологического, экономического и т. д. противоборства формировавшихся двух общественно-политических систем, военно-политических блоков, региональных и глобальных экономических организаций, в контексте жесткой конкуренции двух проектов мироустройства, условно обозначавшихся как мир капитализма и мир социализма.

Вот в этом сложнейшем контексте и формировалась память о Второй мировой войне, роли в ней СССР, и, в частности, апогея всей войны – освобождения Красной Армией целого ряда европейских стран. Конечно, в каждой из стран бытовала своя живая память участников и свидетелей событий (пока они были живы), но официальная память во многом подстраивалась под общую линию идеологии и политики, доминировавшей в каждом из военно-политических блоков. То есть, официальная политика памяти всех стран зависела от того, к какому военно-политическому блоку принадлежало конкретное государство.

Память о Второй мировой войне весь послевоенный период являлась областью идеологических столкновений и попыток переписать историю в угоду геополитическим и иным интересам стран Запада. США и Великобритания, несмотря на неоспоримые факты, изначально пытались приписать себе основную заслугу в победе над фашистской Германией и в целом во Второй мировой войне, а заодно не только принизить роль СССР, но и бросить тень на своего недавнего союзника.

Причина идейных столкновений вокруг этой войны заключается, наряду с прочими, в ее особой значимости для целого ряда военных и послевоенных поколений. Так, по данным социологического опроса 1985 г., среди наиболее важных событий за последние полвека на первом месте американцы назвали Вторую мировую войну (почти 30 %) [587] . Причем многие респонденты подчеркивали, что это было «большое мировое столкновение», «война справедливая, в которой мы сражались и победили», и война значимая, которая вызвала «создание новой мировой структуры» [588] .

587

Шуман. Г., Скотт Ж. Коллективная память поколений // Социологические исследования. 1992. № 2. С. 49.

588

Там же. С. 57.

Еще более существенное место Вторая мировая война занимала и занимает в отечественном историческом сознании. Историческая память о Второй мировой войне, для нашей страны – о Великой Отечественной, имеет особое значение, поскольку в ней был сокрушен смертельный беспощадный враг, покоривший почти всю Европу и двинувший ее потенциал против СССР, грозивший уничтожением не только советского государства, но и российской цивилизации и многих народов нашей страны. Именно ход и итоги той войны на десятилетия предопределили авторитет и позиции СССР в системе международных отношений, соотношение сил в мире, да и сам его облик. Естественно, ключевое место в этой памяти занимает Освободительная миссия Красной Армии, апогей подвига советского солдата, принесшего народам Европы избавление от нацистского порабощения, массового истребления и эксплуатации.

Поэтому сражение за умы в этом принципиально важном вопросе носило не только абстрактный характер, но и всегда имело политическое значение. Официальный советский дискурс памяти о Второй мировой войне, конечно, имел определенные идеологические фильтры, но в целом, особенно в главном, достаточно объективно отражал реальную историю, роль СССР в достижении Победы и в освобождении мира от немецко-фашистской агрессии.

* * *

Атака на историческую память о Второй мировой войне, о роли в ней СССР, в том числе об Освободительной миссии Красной Армии, особенно усилилась в период демонтажа советской системы и геополитической катастрофы распада соцлагеря и Советского Союза. Однако фальсификации истории Второй мировой войны имели целью не только подрыв ценностной основы советского общества для его развала. Они продолжились и тогда, когда «победители» в «холодной войне» лихорадочно осваивали «советское наследство».

После распада «социалистического лагеря» и СССР исчез один из полюсов «холодной войны». И не произошло ничего удивительного: победители в ней стали формировать и навязывать всему миру свою версию истории. Кардинально логика формирования Западом памяти о войне не изменилась,

но была дополнена некоторыми принципиально важными моментами.

Рухнула расстановка сил, обусловившая ялтинско-потсдамское мироустройство. США стремились прибрать к рукам все наследство (геополитическое, экономическое, но также и ценностно-символическое) побежденных, то есть в первую очередь СССР. США, стремившиеся сформировать и закрепить модель однополярного мира, сокрушали остатки системы безопасности, созданной Ялтинско-Потсдамскими решениями.

Интерпретация, даже переформатирование исторической памяти стало инструментом достижения целого ряда политических целей: включения в свою орбиту сначала восточноевропейских стран, затем – новых постсоветских государств, ослабление (в том числе и морально-политически) постсоветской России. Интерпретация исторической памяти о Второй мировой войне стала инструментом утверждения нового курса бывших стран Восточного блока и ряда постсоветских стран (Прибалтики, Украины), доказательства их лояльности заокеанскому сюзерену через демонстрацию враждебности России, утверждение антироссийских версий истории, особенно фальсификации Освободительной миссии Красной Армии.

Западные версии конца Второй мировой в целом сохранились, но стали более открытыми, наглыми, откровенно антироссийскими, версия новой оккупации – доминирующей. Началось не просто забвение и вытеснение памяти о советском солдате-освободителе, а ее осквернение. Дело дошло до сноса памятников советским воинам, положившим свои жизни за свободу и даже существование народов Европы, преследования советских ветеранов войны в ряде стран, героизации прихвостней немецко-фашистских оккупантов. Удивительно, но даже в тех странах, народы которых были обречены на рабское существование под сапогом третьего рейха и даже физическое истребление как «недочеловеков» (например, в такой славянской стране, как Польша, нация которой была обречена немецкими нацистами на геноцид), в официальной исторической пропаганде доминирующим становится формирование негативного образа советского солдата как «насильника и оккупанта».

«Перестройка» в Советском Союзе, распад мировой соцсистемы, а затем и СССР привели не только к радикальному изменению «идеологического ландшафта» на планете, но и геополитической карты мира. «Победители» в «холодной войне» постарались максимально освоить не только советское геополитическое, но и ценностно-символическое наследство. Поскольку Вторая мировая война являлась ключевым событием XX в., на итогах которого строилось все послевоенное мироустройство вплоть до начала 1990-х годов, то с распадом двухполюсного мира сохранение единственной сверхдержавы – США, которые стали осуществлять глобализацию по-американски и претендовать на мировую гегемонию, вызвали у них стремление окончательно переписать историю, прежде всего той войны, уже не только в ключе присвоения основных заслуг в Победе над нацистской Германией, но и в максимальной дискредитации СССР (приравнять Сталина и Гитлера, нацистскую Германию и СССР, агрессора и его жертву, «переформатировать» ключевые оценки, в частности представить освобождение со стороны СССР европейских стран как новую оккупацию, перенести акценты с позитивных сторон действий Красной Армии на негативные, используя целую систему приемов фальсификации – забвение, некорректную трактовку событий и явлений, раздувание единичных негативных фактов, представление их как основной тенденции, обобщение и генерализацию, прямые подтасовки и фальсификации и т. п.).

Со временем возможности для фальсификаций и манипуляции социальной памятью о войне увеличились. Во время войны и сразу после ее окончания всем было ясно – кто есть кто. Но сменились поколения, и сегодня многие не знают даже – кто с кем и на какой стороне воевал. По данным исследования, проведенного британским агентством ICM Research, граждане Великобритании, Германии и Франции считают, что от фашизма Европу освободили американские войска, а заслуги Красной Армии признали лишь 13 % респондентов [589] . Многие американцы считают, что СССР был союзником Гитлера. Это очень выгодная позиция «смешения» ролей, и она особенно проявилась после распада СССР. Понятие «освобождение» во многих странах стали заменять на понятие «советская оккупация», «установление тоталитарного режима», лишение независимости и т. п. И если США в контексте «холодной войны» использовали эту тактику для подрыва позиций своего идеологического и геополитического конкурента, то в постсоветский период ее используют также многочисленные осколки «социалистического лагеря» и «советской империи» как для выстраивания национальных мифов (через формирование образа врага в лице СССР и его наследницы – постсоветской России), так и для демонстрации лояльности заокеанскому сюзерену.

589

Опрос: В Европе не знают о роли Красной Армии в победе над фашизмом // Взгляд. Деловая газета. 2015. 28 апр.; Федорова А. Европейцы не знают, кто освободил Европу от фашизма // Трибуна. 2015. 30 апр.