Великая Отечественная на Черном море. часть 2
Шрифт:
Рубеж обороны от долины Кара-Коба до восточного Инкерманского маяка был оборудован в инженерном отношении еще в апреле 1942 г. И именно на него и отошли чапаевцы. От долины до развилки оврага заняли позиции бойцы 3-го полка морпехоты, левее заняли позиции остатки 54-го и 31-го полка, а вот сам Мартынов овраг не был прикрыт войсками. Штурмовые батальоны противника спустились в овраг и были остановлены тыловыми частями 345-й дивизии и минометчиками 79-й бригады, отведенными к оврагу для переформирования. Этим частям удалось задержать противника до темноты.
Из Новороссийска прибыл крейсер «Молотов» (командир – капитан 1 ранга М.Ф. Романов) в охранении эскадренного миноносца «Безупречный» (командир – капитан-лейтенант П.М. Буряк), базовые тральщики «Защитник» (командир – старший лейтенант В.Н. Михайлов) и «Взрыв» (командир –
Десятый день штурма, 16 июня.
16 июня стал переломным днем в истории обороны Севастополя. Именно в этот день были допущены существенные ошибки в обороне Северной стороны, и появились первые признаки приближающейся катастрофы. События последующих дней на Северной стороне можно без преувеличения назвать генеральной «репетицией» трагедии на мысе Херсонес. Вице-адмирал Октябрьский дал телеграмму коменданту сектора Капитохину: «Противник добивается, чтобы вы ушли из Любимовки, очистили высоты 38.4, 42.7 и 36.1. Противник удивлен, почему вы не очищаете север, так они пишут в своих документах. Противник боится лезть вперед, пока вы висите на его правом фланге. Еще больше устойчивости, держитесь крепко, держитесь при всех условиях, даже если противник просочится в ваш тыл. Драться до последнего. Противник бросил все резервы, больше у него нет их. Передайте командирам полков, батальонов. Я надеюсь на славных бойцов 95-й стрелковой дивизии. Контратакуйте, уничтожайте врага».
Обратите внимание, телеграмма направлена коменданту 4-го сектора полковнику Капитохину но в ней уже не упоминаются ни 172-я дивизия, от которой осталось не более роты, ни 345-я, брошенная в бой с явным опозданием и практически уничтоженная врагом. Теперь Филипп Сергеевич призывает «…славных воинов 95-й стрелковой дивизии не отдавать врагу Любимовку», к которой отступили поредевшие полки. Вместо того, чтобы срочно ввести в бой свежую 138-ю стрелковую бригаду, и тем попытаться сдержать врага, командующий СОР обрекает на гибель обескровленные батальоны 90-го и 161-го стрелковых полков. Аналогичная ситуация складывалась 7-9 июля, когда гибнущие под ударами противника полки 172-й стрелковой дивизии так и не дождались своевременной помощи свежей 345-й дивизии.
Требования последних телеграмм – документальное свидетельство того, что наш плацдарм на Северной стороне был потерян не в результате бездеятельности штаба Приморской армии, а как следствие навязывания штабу тактически неграмотных, материально необеспеченных решений командующим СОР – адмиралом Ф.С. Октябрьским.
Немецкое командование дало свою оценку действиям нашего командования на Северной стороне. Из письма Э. фон Манштейна: «Противник допустил серьезный просчет, и даже более того, глупость, продолжая цепляться за «Максим Горький». Эта ошибка позволила окружить их силы на Северной стороне...».
Действительно, в этот день, пользуясь тем, что большинство батарей Северной стороны замолчали, противник обошел «форт ЧеКа» (форт «Литер Б») и перерезал дорогу к Любимовке и 30-й батарее. На направлении удара противника стояли орудия 52-го армейского арполка, и в течение двух часов артиллеристам удавалось сдерживать противника, но 155-мм орудия полка имели всего по 10 снарядов на ствол, поэтому орудия вскоре смолкли. Выбраться из «котла» было практически невозможно: пространство до моря простреливалось немецкими войсками. В окружении оказались практически все пехотные части 4-го сектора: двухбатальонный 161-й полк, сражавшийся в районе современного Любимовского гарнизона, двухбатальонный 90-й полк, сражавшийся в районе 30-й батареи, малочисленный 241-й полк и остатки двух батальонов 7-й бригады. Всего около 2,5 тыс. бойцов и более двадцати орудий. В описании дальнейших событий обороны эти части просто исчезают из сводок. В сводках и донесениях фигурирует только блокированная 30-я батарея. На самом деле, минимум трое суток
Во второй половине дня 16 июня немцы ворвались на Братское кладбище. Обороняли этот опорный пункт бойцы роты охраны штаба 95-й стрелковой дивизии штаб, которой размещался в подземном укрытии между могилами и храмом. Прорыв гитлеровцев грозил полным окружением штабу дивизии. По условиям взаимодействия в штабе находился связной командира зенитного дивизиона Е.А. Игнатовича. Офицер штаба дивизии подполковник Яковлев поручил связному пробраться через окружение и передать просьбу открыть огонь по Братскому кладбищу. Под прикрытием артиллерийского огня офицеры штаба планировали выйти из окружения. Связной добрался. Игнатович доложил обстановку командиру 110-го зенитного артиллерийского полка полковнику В.А. Матвееву. По Братскому кладбищу открыла огонь зенитная батарея, которую немцы называли «форт Ленин». Несколько десятков снарядов рассеяли немцев и дали возможность штабу 95-й дивизии выйти в район Инженерной пристани.
Утром 16 июня около пятисот бойцов 79-й бригады и Перекопского полка заняли рубеж: Симферопольское шоссе – Мартынов овраг. К середине дня вражеским войскам удалось окружить и привести к молчанию дот в Мартыновой балке. Последние бойцы бригады – минометчики, во главе с политруком Толмачевым приняли свой последний бой в районе железнодорожной насыпи, пересекающей овраг. К середине дня от бригады остался только штаб и рота охраны, сражавшиеся в районе дзота над железнодорожным тоннелем и «домика Потапова» – дом путевого обходчика в районе тоннеля. К концу дня в живых из личного состава бригады осталось 30 человек. Чуть позже 79-я бригада вновь появится в сводках, но это небольшое подразделение, сформированное из нестроевых подразделений тыла бригады, боевого значения уже не имело.
Несмотря на множество неудач и просчетов советского командования, упорное сопротивление частей СОР совершенно обескровило немецкие войска. По состоянию на 16 июня 132-я, 22-я и 50-я немецкие дивизии числятся «остатками». Это означает что в составе каждой из этих дивизий из 17 тыс. первоначального состава осталось не более 5 тыс. человек. Т.е. только три дивизии вермахта потеряли около 30 тыс. человек убитыми и ранеными. Манштейн, описывая в мемуарах бои на Северной стороне, писал: «…Но, несмотря на эти с трудом завоеванные успехи, судьба наступления в эти дни, казалось, висела на волоске. Еще не было никаких признаков ослабления воли противника к сопротивлению, а силы наших войск заметно уменьшались. Командование 54-го АК вынуждено временно отвести с фронта 132-ю дивизию, заменив ее пехотные полки, понесшие тяжелые потери, полками 46-й дивизии с Керченского полуострова».
Манштейн не пишет о том, что в 11-ю армию стали поступать маршевые батальоны, первоначально предназначенные для 17-й немецкой армии, а ведь только 16 июня в 22-ю и 50-ю дивизии прибыло 5 маршевых батальонов.
День одиннадцатый, 17 июня. Перелом.
В ночь на 17 июня в Сухарную балку катера доставили отряд моряков ОВРа в количестве 50 человек во главе с лейтенантом А.И. Лавреновым. С ними прибыла группа подрывников, а также заместитель начальника артотдела флота полковник Е.П. Донец и представитель политотдела тыла флота батальонный комиссар В.А. Карасев. Началась огромная и тяжелая работа по переброске боезапаса из штолен Сухарной и Маячной балок на Южную сторону. Боезапас вывозился в штольни Советской (Чертовой) балки, Шампанстроя и в массивы старых батарей Южной стороны. Ближний мост через Черную речку был разрушен авиацией противника. Боезапас вывозили через дальний мост и баркасами через бухту. В штольнях Сухарной балки находился боезапас и для полевой артиллерии, но с вывозом его на Южную сторону «несколько» припоздали. Бригады моряков и армейцев, работая круглосуточно, часть боезапаса все же вывезли. В подземных штольнях в Графской балке стояли емкости, в которых хранился практически весь запас ГСМ Севастополя, его тоже нужно было перебросить на Южную сторону. Бензин был нужен для автомашин, доставлявших снаряды в войска, дизельное топливо – для остававшихся в строю танков, но вывозить его, было практически некуда и нечем.