Великая Отечественная на Черном море. часть 2
Шрифт:
И вот эту часть задачи дивизия выполнить не смогла, неожиданно столкнувшись со стойким сопротивлением 184-й дивизии НКВД и арьергардов Приморской армии. Сложно сказать, как бы сложилась судьба Приморской армии и Севастополя, если бы не упорнон сопротивление в горах пограничников. Бои начального периода обороны Севастополя существенно отличаются от тяжелых позиционных боев второго штурма. Это была маневренная война, в которой побеждал тот, кто лучше знал дороги и лучше руководил передвижением войск. Действительно, у немецких командиров были хорошие карты и знающие местность проводники, и они умело использовали эти преимущества. Немецкие войска предприняли смелый маневр и выиграли на начальном этапе борьбы. Проиграли они на очередном этапе: им не удалось окружить отступающую армию, бойцы-пограничники тоже хорошо знали местность и стояли до последнего.
Невозвратные потери первых дней борьбы были невелики, однако большое количество краснофлотцев
2 ноября. Воскресенье. Переход к позиционным боям.
В ночь с 1 на 2 ноября (в 3 ч 34 мин) на эсминце «Бойкий» в главную базу прибыл Ф.С. Октябрьский. Утром 2-го ноября генерал-майор П.А. Моргунов и контр-адмирал Г.В. Жуков доложили командующему о совместно предпринятых действиях. Правда, совместными действия назвать сложно, управление войсками только накануне вечером было сосредоточено на одном КП. Никаких особых распоряжений от командующего не поступило. Что выглядело несколько странно, ведь за оборону главной базы флота отвечал командующий флотом. Еще более странным видится то, что на этом факте заострил внимание в своих воспоминаниях генерал Моргунов – ближайший сотрудник и, надо полагать, единомышленник в «команде» Филиппа Сергеевича Октябрьского. Дело в том, что подобные «странности» (?): противоречащие стратегическим или тактическим установкам – решения; нелогичные, не соответствующие обстановке приказы; поспешные, либо явно запоздалые боевые распоряжения; явно не логичные кадровые перестановки; лукавые, либо откровенно ложные донесения в адрес вышестоящих инстанций, – все эти «явления» будут повторяться, чередоваться и выстраиваться в очень неприглядную практику, ставшую первопричиной катастрофы Приморской армии в июне 1942 года. Если бы подобное явление имело бы место в 1918-1920 гг. на одном их фронтов, либо флотов, то Лев Троцкий приказал бы расстрелять все командование. Кстати, аналогичные требования выставлял Мехлис в отношении командования Крымским фронтом после майской катастрофы, постигшей этот фронт.
Специфика деятельности командования СОР смотрится сложнее и… тухлее. На всех этапах обороны Севастополя моряки бригад морской пехоты, экипажи кораблей, личный состав полков Приморской армии героически сражались на рубежах обороны, зачастую выполняя непродуманные, конъюнктурные приказы командования, безропотно гибли в атаках, неся колоссальные потери, сдерживая врага и нанося ему значительный урон. Штабы армии, береговой обороны и авиации, с учетом сложной специфики, планировали и руководили боевой деятельностью частей и подразделений. Что же касается непосредственно командования СОР, то складывается убеждение в том, что его руководители в лице вице-адмирала Октябрьского и члена Военного совета дивизионного комиссара Кулакова, ощущало себя не более как «кураторами обороны» – представителями Верховного командования в Севастополе, ощущая себя примерно в такой же роли, какая была официально присвоена комиссару 1 ранга Мехлису на Крымском фронте. И эта самочинно присвоенная «возвышенность» позволяла представлять штабу фронта планы, для реализации которых не было условий и обеспечения, грубо вмешиваться в планирование боевыми действиями штабом армии, навязывая без учета обстановки наступательные действия, приводящие к неоправданным потерям, планировать десанты, заведомо обреченные на гибель. Эта же «надстроечная» позиция являлась основой явных «приписок» различных успехов и заслуг и забалтывания, либо умалчивания ошибок и потерь… Основой столь «продуманной» деятельности было формирование в составе СОР «команды единомышленников» в лице: генерал-майора Моргунова (опытного, предусмотрительного, по-житейски мудрого); генерал-майора авиации Острякова (молодого, бесконфликтного, исполнительного); дивизионного комиссара Кулакова (молодого карьериста, отлично ориентировавшегося в обстановке и во всем поддерживающего командующего). Что оставалось в этой ситуации делать генералу Петрову? Смирившись с грубым и незаслуженным отстранением от должности командующего СОР, на которую он был назначен командующим войсками Крыма вице-адмиралом Левченко, Иван Ефимович признал свою «подчиненную» (?) роль и следовал этой установки до последнего дня обороны Севастополя.
Очень характерным в процессе формирования и самоутверждения «команды» СОР было грубое устранение из ее состава контр-адмирала Гавриила Жукова, показавшего свой норов в первые дни обороны Севастополя и паническое «отторжение» генерал-лейтенанта Черняка, о котором мы уже вели речь.
Пытаясь развить успех, достигнутый вечером 1 ноября 132-й немецкой дивизией, рано утром подразделения моторизован¬ной бригады Циглера, атаковали подразделения мест¬ного стрелкового полка и 8-й бригады морской пехоты.
В ночь с 1 на 2 из окружения вышли моряки из батальонов Учебного отряда. Батальон объединенной школы (командир – м-р Галайчук) был включен в состав бригады как 5-й батальон. Понесший серьезные потери батальон к-на Кагорлыцкого был выведен в казармы на хуторе Дергачи для переформирования.
Подтверждается эта информация и в воспоминаниях Д.С. Озеркина: «...только в ночь с 1 на 2 ноября удалось связаться и установить боевую связь с подразделениями, стоявшими левее на северном берегу Качи. Всю ночь выходили моряки с рубежа на реке Альма, я выехал к деревне Эфендикой и лично беседовал с командирами выходивших частей. Начальник штаба определял для них оборонительные рубежи...»
Восьмая бригада с приданным ей батальоном учебного отряда (командир – майор П.И. Галайчук), занимала позиции от стыка с местным стрелковым полком в районе родника Алтын-Баир (между с. Суворово и с. Айвовое в долине Качи) по линии дер. Аранчи (Суворово) – курган Азис-Оба (на довоенных картах – высота с отметкой 190.1) и далее, до западной окраины дер. Дуванкой (Верхнесадовое).
Закрепление бригады на указанных позициях (фронтом поперек общей линии обороны – Б.Н.), если не учитывать всей предыстории, было нелогичным. На протяжении 5 км оказывался оголенным фланг Дуванкойского опорного пункта обороны, находившегося внизу, в долине Бельбека. Открытым оказывался и фланг трех батальонов, обороняющихся на р. Кача: курсантского, 16-го и 17-го. Дорога от современного села Некрасовка на плато оказалась не прикрытой. Закрепившись на занимаемых позициях, батальоны бригады оставляли господствующие высоты и удобные для обороны позиции на плато в руках противника.
Бой начался около 7 утра. Немецкие части продолжили наступление по плато и подавив сопротивление двух пулеметных дзотов в районе кургана Калан, атаковали позиции 8-й бригады, одновременно заняв высоты по краю плато над Дуванкойским Опорным Пунктом (ДОП). Второе направление удара было по долине реки Кача. Утром же 2 ноября противник подтянул основные силы 132-й пехотной дивизии и начал наступление с севера на позиции Аранчийского узла сопротивления, который занимали батальоны местного стрелкового полка. Немецко-румынские войска, действовавшие на этом участке, не решались атаковать вдоль берега моря из опасения обстрела кораблями ЧФ. Основные атаки противник вел вдоль долины реки Кача. Эффективную поддержку советским войскам оказали артиллеристы 203-мм четырехорудийной береговой батареи № 10 (командир – капитан М.В. Матушенко, военком – старший политрук Р.П. Черноусов), 724-й подвижной батареи (командир – ка¬питан М.В. Спиридонов) дотов № 51 и 52. По советским данным огнем 10-й батареи было уничтожено 20 повозок, 20 автомашин и около 200 гитлеровцев. Немецкие цифры собственных потерь намного скромнее, но и они достаточно велики.
Участвовали в отражении вражеских атак и зенитчики тех же батарей, которые накануне отразили атаку немецких войск: 218-й (командир – старший лейтенант И.А. Попирайко) и 453-й (командир – старший лейтенант Г.А. Воловик), 227-й (командир – старший лейтенант Григоров). К тому времени как стемнело, все атаки противника были отбиты, кроме участка у Эфендикой, где бой до 18 часов шел в самом селе, на северо-восточной его окраине. Установив две артиллерийские и одну минометную батареи на краю плато, немцы получили возможность обстреливать почти всю площадь Дуванкойского узла огнем своей артиллерии. В течение всего дня 2 ноября подразделения немецкого 438-го полка 132-й дивизии атаковали 54-ю береговую батарею.
Батарея вопреки тому, что пишут в советской литературе, была неплохо оборудована. Орудия располагались в каменных двориках, имелись погреба боезапаса и укрытия для личного состава. Позиции батареи были обнесены двумя рядами колючей проволоки и имели несколько дзотов. На мысу были оборудованы позиции ложной батареи, на которых стояли деревянные макеты орудий.
Противник обрушил на батарею огонь трех полевых батарей. Затем ее бомбила и штур¬мовала авиация. Во всяком случае, так казалось противнику. Приведем строки из воспоминаний Г. Бидермана: «Чтобы защитить открытый западный фланг и подавить огонь батареи вражеской береговой артиллерии, расположенной на берегу Черного моря и препятствующей наступлению дивизии, подразделения 438-го пехотного полка нанесли удар в западном и юго-западном направлениях.