Великая отечественная война: Как это было
Шрифт:
К концу ноября 1940 г. СССР был готов подписать с Германией еще пять секретных протоколов: о выводе немецких воинских частей из Финляндии, об отказе Японии от концессий на севере Сахалина, пакт о взаимопомощи с Болгарией, о проникновении СССР в район Персидского залива, получении баз для советского флота у Босфора и Дарданелл. 26 ноября в 8.50 утра в рейхсканцелярию был передан текст документа из Москвы под № 2362, излагавший фактически условия, при которых Советский Союз вступал в блок Берлин—Рим— Токио. Ответа на него Сталин так и не получил. Однако и Гитлер ошибался, повторяя тезис немецких либералов 1848 г. о России — колоссе на глиняных ногах.
Через четыре месяца
Тревожные симптомы
1:ще за месяц до советско-финской войны британский дипломат Ф. Маклин представил своему правительству документ под примечательным названием — «Меморандум о советской угрозе интересам Великобритании на Ближнем Востоке». В нем содержались предложения использовать враждебные настроения среди мусульман и других нерусских народов против большевистской власти в Армении, Азербайджане, Казахстане, Узбекистане, Таджикистане, активизировав в этих республиках деятельность английской военной разведки. Автор исходил из того, что СССР может воспользоваться войной между Великобританией и Германией для продвижения в Иран и Афганистан. Не исключено, что Ф. Мак-лин попался «на удочку» советской агентуры, которая распространяла ложную информацию по приказу Сталина для того, чтобы избавить Гйтлера от подозрений.
Работники служб НКВД, ГРУ и Коминтерна многое сделали, чтобы выполнить не всегда логичные желания советских лидеров. Они особенно преуспели в вербовке ценной агентуры и распространении дезинформации (дезы). К сожалению, во главе Главного разведуп-равления накануне Великой Отечественной войны находился генерал Ф. А. Голиков (1900—1980), чрезмерно следовавший формуле тех времен: «Угадать, угодить, уцелеть». О моральном облике этого горе-военачальника, попеременно провалившегося на шести военных постах, прекрасно свидетельствуют воспоминания маршала А. И. Еременко. В своем дневнике он так писал о нем: «...кто таким подлецом будет доволен? Это же трус из трусов... Это трус и болтун...» Особенно поражает рассказ о том. как в конце 1942 г. под Сталинградом бывший шеф ГРУ, будучи командармом, имитировал сумасшествие, лез ночью на стенку блиндажа, — видимо, чтобы любой ценой покинуть опасный участок фронта.
Но выводы Ф. Голикова от 30 марта 1941 г. о сознательной дезинформации со стороны английской или немецкой разведки о намерениях Гйтлера в отношении СССР разделяли многие. А предупреждениям Р. Зорге не верили прежде всего потому, что он был «невозвращенец» — трижды проигнорировал приказ прибыть в СССР, опасаясь попасть в жернова репрессий. Для этого у него были все основания: в январе 1939 г. из 16 сотрудников совет-73
ской резидентуры в Берлине было арестовано 14, жесткой проверке подвергались и все другие сотрудники
Собственно говоря, не мог блистать успехами и один из предшественников Ф. Голикова — П. М. Фитин. После окончания сельскохозяйственного вуза он закончил краткосрочные курсы при Высшей школе НКВД, а через несколько месяцев стал руководителем Главразве-дупра.
К тому же миллионы советских людей романтически верили в иммунитет немецкого народа от заражения нацизмом, неувядаемость былого влияния Германской компартии. Материальным воплощением этой веры оставались юнг-штурмовки и тельманки — головные уборы периода революционных выступлений Ротфронта. Аналогичный просчет допустили и гитлеровцы, не сумевшие охватить массив идеологически новых явлений в СССР, возникший под влиянием мощной пропаганды. Лозунг «Россия на глиняных ногах» лишь подчеркивал некомпетентность его дублеров.
В январе 1941 г. торговый атташе США в Берлине
С. Э. Вудс получил (видимо, от группы В. Канариса) все данные о плане «Барбаросса». 1 марта 1941 г. госсекретарь С. Уоллес, симпатизировавший левым силам, предоставил его копию послу СССР в Вашингтоне К. Уманскому. Вместо благодарности полпред обрушился на С. Уоллеса с обвинениями в намеренном разжигании вражды между Германией и Советским Союзом. Столь же недоверчиво воспринимались и донесения журналиста Г. Кегеля, который с января 1940 г. был завербован НКВД — вскоре после прибытия в Москву на работу из Берлина.
В марте 1941 г. шведский банкир Я. Валленберг сумел через дипломата Г. Хагглофа передать данные о предстоящей войне послу СССР А. М. Коллонтай. Услышав его рассказ, она заплакала и с грустью произнесла: «Вы не имели права говорить мне это, а я не имею права Вас слушать».
Ценную информацию сообщил в марте и резидент НКВД в Польше «Феликс». В донесении начальнику разведотдела Западного особого военного округа Блохину говорилось: в Восточной Пруссии и Польше сосредоточено 100 пехотных и до 110 танковых дивизий Германии. За взятку в 1 тыс. долларов он обещал достать карту их дислокации. Но загипнотизированные советско-германским договором руководители разведки округа назвали «Феликса» аферистом, вручили ему 100 злотых и отправили назад в Варшаву. В апреле 1941 г. резиденты «Арнольд», «Висла» и «Почтовый» уверяли, что у западных границ СССР находится 1,5 млн солдат и офицеров вермахта. Заместитель разведотдела округа подполковник Ильницкий, однако, заявил: «Такую глупость можно ожидать только от Ломжинского пункта».
Рискуя жизнью, 28 мая советско-германскую границу пересек «Арнольд», предоставив своему руководству планы Германии. Из них следовало, что к войне готова 2-миллионная армия. 10 тыс. диверсантов-белогвардей-цев. При этом он добавил: немцы планируют на 8-й день войны занять Минск. Назвав всю его информацию фантасмагорией, резидента 4 июня заставили вернуться в Польшу.
Подобных примеров — множество. Ведь только в Киевском особом военном округе к награждению было представлено более 10 тыс. осведомителей из Полыни, сообщивших достаточно ценные данные.
В начале июня счел своим долгом обратить внимание на тревожную ситуацию посол США в Москве Л. Штейн-гардт. Он сообщил правительственным инстанциям Советского Союза, что все супруги видных дипломатов Италии и Германии покинули Москву, а советник немецкого посольства даже вывез в Берлин собаку, с ко-
75
горой ранее никогда не расставался. Посол, как, впрочем, и большинство американских политиков, боялся падения СССР в случае войны максимум через 3 месяца. Британские деятели отводили на это от 6 до 8 недель, сравнявшись поточности прогноза с И. Риббентропом.