Великая распря
Шрифт:
Фибральная сеть Шмеля выглядела плохо, особенно в районе живота, куда попало несколько пуль. Одна из них всё же ранила нашего сотника. Мы с бойцом, который стрелял в окно, стали оказывать первую помощь. Шмель находился в полуобморочном состоянии. Я наложил на рану повязку, после чего снял с головы сотника гарнитуру рации и, вызвав штаб, потребовал подкрепление и медиков.
Шмель оказался не единственным, кому требовалась помощь. В одной из комнат были два бойца, один из которых погиб на месте, а второй тоже валялся с пулевым ранением. Погибли и те, кто охранял
Как позже я узнал от парней, которые во время происшествия находились в доме, вначале в подвале стали раздаваться шум, крики и стрельба, а потом пленники всей толпой повалили вверх по лестнице. У некоторых было оружие. Они бежали напролом, стреляя на ходу во всех подряд. Остальные шли в рукопашную, используя, в том числе, и блокирующие нити сковывающие движения. Напор был столь сильным и стремительный, что многие растерялись и не знали, что делать. А пленные тем временем выскакивали из окон и бежали прочь.
Оставалось лишь удивляться тому, насколько эти бойцы отмороженные, раз с голыми руками напали на вооружённую охрану и буквально по трупам своих же товарищей выбрались на свободу. По общему мнению объяснением этому могло служить лишь одно: пленники были не из пятнадцатого таксиса обычной дружины клана, как уверял их сотник, а из Священной фаланги. Считалось, что туда набирают самых отбитых. Ходили слухи, будто их даже какими-то запрещёнными веществами пичкают.
Так или иначе из двенадцати бойцов нашего особого подразделения после побега пленных в строю осталась лишь половина. На этом история «отряда безумцев» закончилась. Пополнить его не было возможности, поэтому в тот же день нас определили в поредевшую третью сотню, а меня снова назначили командующим десяткой.
Вскоре же нам на смену прибыло правительственное подразделение, а тагма Златоустовых отошла на вторую линию обороны.
Противник тем временем не оставлял намерения вырваться из окружения, но теперь попытки были уже не столь отчаянными. Даже миномёты его работали менее активно. Похоже, боеприпасы заканчивались, а это значило, что час сдачи прижатой к каналу группировки всё ближе и ближе.
Через день меня позвал к себе Мефодий и наедине сообщил, что Птолемей заговорил и рассказал много чего интересного, в том числе и про наш род. Мефодий отпустил меня на день, чтобы я мог собственными ушами услышать откровения офицера из Священной фаланги.
Допросная представляла собой помещение без окон, выкрашенное снизу в синий, сверху — в белый цвета. Люминесцентные лампы под потолком заливали комнату холодным резким светом. Стены и массивная стальная дверь давили ощущением безвыходности. Тут было идеально чисто, ни пылинки вокруг.
Допросная находилась в кантоне, в небольшом здании, где размещался отдел безопасности рода. Сюда-то и привели нашего пленника, который спустя всего пару дней согласился на наши условия и рассказал много чего интересного.
Посередине
За столом в углу расположились Андрей и Леонтий — тот самый смуглый дружинник, которого ранил снайпер, когда мы с Андреем и тремя бойцами возвращались из зоны «Д». На столе стояли печатная машинка, отодвинутая в сторону за ненадобностью, лежал компактный горизонтальный магнитофон для записи разговора.
К моему приезду подготовили всё необходимое, осталось только начать допрос.
Мы с Андреем взяли стулья и уселись напротив телеарха Священной фаланги. Тот, как и день назад, смотрел нас надменным взором, в котором, тем не менее, уже не было такой ярости — сейчас взгляд Арсения Полемея выражал лишь недоверие и недовольство.
Поначалу Арсений не хотел ничего говорить, поскольку опасался, что мы нарушим данное слово, как нарушил басилевс обещание беспрепятственного выхода из зоны боевых действий, и сдадим Арсения главной службе эфоров. Не знаю, как, но Андрею удалось убедить пленника, что тот вернётся к своей родне.
— Ну что начнём? — я посмотрел на Андрей.
— Да. Включай записать, — кинул Андрей Леонтию.
Щёлкнула кнопка магнитофона.
— Итак, — начал Андрей. — Фамилия, имя, отчество, звание, должность.
— Меня зовут Арсений Лаврентьевич Птолемей, — начал пленник. — Я принадлежу филе Красного быка, нахожусь в звании телеарха, должность — заместитель командующего фалангой. Служу в особом клановом подразделении — «Священная фаланга».
— Чем занимается ваше подразделение?
— Участие в военных конфликтах и поддержание порядка внутри филы.
— Что включает в себя поддержание порядка?
— Наблюдение за настроениями членов филы, пресечение действий, угрожающих безопасности филы.
— Вы занимаетесь заказными убийствами своих политических противников?
— Мы делаем всё, что требуется для сохранения безопасности филы, в том числе исполнение приговоров в соответствии с внутренним законом филы.
— То есть, вы занимаетесь внесудебными расправами.
— Мы делаем всё, что требуется для обеспечения безопасности филы, — повторил Арсений.
Отвечая на вопросы Андрея, пленник долго говорил о том, чем занимается Священная фаланга. Чаще всего он пользовался обтекаемыми формулировками, но если те были слишком расплывчатыми, Андрей задавал наводящие вопросы, добиваясь прямого ответа.
Как я и подозревал (а точнее знал со слов Насти), Священная фаланга являлась репрессивными аппаратом филы, который «следил за порядком», то есть выявлял инакомыслие и устранял неугодных архонту князей. Именно Священная фаланга занималась подготовкой восстания, причём занималась более десяти лет. Сам же Арсений, по его словам, в Священной фаланге служил три года, а на позиции телеарха — год. Так это или нет, мы проверить не имели возможности. Слишком секретная была информация.