Великая Стена
Шрифт:
– Да. Если бы только мы знали об этих Уроборосах. Клавэйн склонился ближе к экрану:
– Вот именно. Почему, черт побери, мы не знали? Галиана считала, что мы знаем, и я ее за это не виню. Мы вели постоянное наблюдение за гнездом в течение пятнадцати лет. Разумеется, за это время мы должны были заметить червей.
– Тебе нравится так думать, не правда ли?
– Что ты хочешь сказать?
– Я хочу сказать, что черви, возможно, не всегда были там.
Понимая, что разговор их не может быть конфиденциальным, но не желая уходить от этой темы, Клавэйн переспросил:
– Ты считаешь, что Объединенные устроили нам засаду?
– Я считаю, что
– Галиана не способна на такое.
– Верно, не способна, - вмешалась предводительница Объединенных, только что вернувшаяся в комнату.
– И я разочарована тем, что вы вообще стали обсуждать такую возможность.
Клавэйн прервал связь с Деймосом.
– Знаете, подслушивать - не очень красивая привычка.
– А чего вы ждали от меня?
– Неужели вы мне совсем не доверяете? Или это требует слишком больших усилий?
– Когда вы были моим пленником, я не испытывала необходимости доверять вам, - ответила Галиана.
– От этого наши взаимоотношения были намного проще, а наши роли - определеннее.
– А сейчас? Если вы мне настолько не доверяете, зачем вообще согласились принять меня? Вместо меня могло бы отправиться множество других специалистов. Вы вообще имели возможность отказаться от переговоров.
– Люди Вой давили на нас, чтобы мы согласились на ваш визит, - пояснила Галиана.
– Так же, как давили на вас, чтобы вы еще на некоторое время воздержались от насилия.
– И это все?
На сей раз она слегка помедлила.
– Я… знала вас.
– Знали меня? Вы так называете год тюремного заключения? А как насчет тысяч разговоров между нами, когда мы забывали наши разногласия, чтобы поговорить о чем-то еще, кроме проклятой войны? Я ушел от вас в здравом уме, Галиана. Я никогда не забывал об этом. Вот почему я рискнул своей жизнью, чтобы попасть сюда и отговорить вас от новой провокации.
– Теперь дело обстоит совершенно иначе.
– Ну конечно!
– Он едва сдерживался, чтобы не закричать.
– Конечно иначе. Но главное не изменилось. Мы все еще можем восстановить это доверие и найти выход из кризиса.
– А разве ваши сторонники действительно хотят найти выход?
Клавэйн ответил не сразу; он понимал, что в чем-то Галиана права.
– Я не уверен. Но я не уверен также, что вы этого хотите, иначе вы перестали бы испытывать судьбу.
– В нем словно что-то щелкнуло, и он задал вопрос, который намеревался задать гораздо более дипломатично: - Почему вы продолжаете это делать, Галиана? Почему вы запускаете эти корабли, зная, что их собьют, как только они покинут гнездо?
Она твердо взглянула ему прямо в глаза:
– Потому что мы можем себе это позволить. Потому что рано или поздно один из них уйдет невредимым.
Клавэйн кивнул. Он боялся, что она ответит именно так.
Она вела его по другим серым коридорам, они спустились на несколько уровней ниже. Свет лился из извивающихся полос, встроенных в стены, словно артерии. Возможно, дизайн был декоративным, но Клавэйн подумал, что полосы просто выросли таким образом, подражая биологическим алгоритмам. Хотя не было сведений о том, что Объединенные пытались оживить окружающие их вещи и сделать их в каком-то смысле подобными людям.
– Вы подвергаетесь ужасной опасности, - заметил Клавэйн.
– Но теперешнее положение невыносимо. Я от всей души хочу избежать новой войны, но если дело до нее дойдет, у нас по крайней мере есть возможность сбросить эти оковы.
– Если вас сначала не уничтожат…
–
– Прекрасно. Тогда все становится на свои места.
Она остановилась. Они были одни в коридоре, освещенном змееподобными лампами; с тех пор как они покинули ангар, Клавэйн не видел никого из жителей.
– Мы не считаем жизнь отдельного человека ничего не стоящей, смерть - это жертва для нас, как если бы вы отдали часть тела. Но сейчас, став частью единого целого…
– Вы имеете в виду Всеобщее Просветление?
Этим термином Объединенные определяли состояние единства нервной системы, в котором они пребывали, оно осуществлялось посредством механизмов, встроенных в мозг каждого из них. Если Демаршисты пользовались им-плантатами, чтобы создавать демократию, действующую в реальном времени, то Объединенные с помощью машин разделяли чувственную информацию, воспоминания и даже сознательные мысли. Именно это ускорило начало войны. Тогда, в 2190 году, половина человечества пользовалась сетями, позволяющими обмениваться информацией посредством нервных имплантатов. А затем эксперименты Объединенных перешли некую черту, и в сети был запущен трансформирующий вирус. Имплантаты начали видоизменяться, инфицируя миллионы людей шаблонами мышления Объединенных. Инфицированные немедленно перешли в разряд врагов. Земля и другие внутренние планеты всегда были более консервативны и предпочитали получать доступ к сетям традиционными способами.
После того как поселения на Марсе и поясе астероидов пали жертвой феномена Объединенных, власти Коалиции поспешно собрали силы, чтобы предотвратить распространение эпидемии в своих владениях. Демаршисты, обитавшие на спутниках газовых гигантов, успели вовремя установить файерваны, и пострадало лишь незначительное количество их поселений. Они предпочли нейтралитет, а Коалиция попыталась сдержать распространение влияния Объединенных - некоторые употребляли слово «стерилизация». Через три года, после одной из самых кровопролитных битв за всю историю человечества, Объединенных оттеснили в разбросанные по всей системе убежища. И все это время, несмотря ни на что, они изображали какое-то невинное удивление при виде того, что остальные сопротивляются их идеям. Ведь в конце концов ни один из принятых в их среду не пожалел об этом. Скорее, наоборот. Немногочисленные пленные, которых Объединенные неохотно вернули в их прежнее состояние, всячески стремились снова соединиться с их сообществом. Некоторые даже предпочитали смерть жизни вне Всеобщего Просветления. Подобно послушникам, удостоившимся видений рая, они посвящали всю свою сознательную жизнь поискам нового шанса.
– Всеобщее Просветление притупляет в нас сознание индивидуальности, - объяснила Галиана.
– Когда этот человек выбрал смерть, жертва не была для него в полном смысле слова жертвой. Он знал, что большая часть его сознания останется жить среди нас.
– Но это лишь один пример. А как насчет сотни жизней, которые вы погубили в попытках бежать? Мы знаем - мы считали тела.
– Недостающих солдат всегда можно клонировать. Клавэйн надеялся, что ему удалось скрыть отвращение.
В его окружении даже упоминание о клонировании считалось непростительным промахом, вызывающим в памяти всякие ужасы. Для Галианы клонирование стало бы лишь еще одной технологией, дополняющей ее арсенал.