Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 годов (Том 3)

Спиридович А. И.

ДЕЖУРНЫЙ: - Сию секунду доложу.

ЛУКОМСКИЙ: - У аппарата генерал-лейтенант Лукомский. Честь имею кланяться, ваше высокопревосходительство. Генерал Алексеев поручил мне передать вам нижеследующую телеграмму. И Лукомский передал полностью телеграмму No 1872, после чего спросил: - Нет ли каких-либо вопросов, так как кончил?

САХАРОВ: - У аппарата генерал Сахаров. {281} Здравствуйте, Александр Сергеевич. Скажите пожалуйста, то, что вы сказали, то составляет мнение Михаила Васильевича?

ЛУКОМСКИЙ: - Да, мнение Михаила Васильевича начинается после слов Михаила Александровича, - со слова "Обстановка". (См. выше - полный текст тел. No 1872).

САХАРОВ: -

А от других главнокомандующих есть ответ или нет?

ЛУКОМСКИЙ: - Эта телеграмма одновременно передается всем главнокомандующим. Генерал Алексеев говорит с генералом Брусиловым, генерал Клембовский говорит с генералом Эвертом, мне поручено передать вам и передать в Тифлис.

САХАРОВ: - Повидимому, как ни грустно, а придется согласиться с этим единственным выходом. Телеграмму составлю, но те было ли бы лучше отправить ее после получения от вас окончательного решения, основанного на мнении всех остальных. Но было бы крайне желательно и даже более всего необходимо знать ответ с Кавказа.

ЛУКОМСКИЙ: - Должен доложить, что генерал-адъютант Рузский, по-видимому, с этим согласен. Генерал Клембовский сейчас мне передает, что генерал Эверт, по-видимому, не находит другого выхода. Лучше всего приготовьте ваш ответ как Алексееву, так и телеграмму Государю, а я вам сейчас же доложу, как только будет получен ответ с Кавказа, после чего вы и пошлете свои телеграммы.

САХАРОВ: - Отлично. Так и сделаю. До свидания, Александр Сергеевич.

ЛУКОМСКИЙ: - До свидания, ваше высокопревосходительство. Разговор окончен 2 марта в 11 ч. 7 м.

В то же время, в 10ч. 50м. телеграмма No 187а была отправлена в Тифлис генералу Янушкевичу для В. К. Николая Николаевича, а также передана и генералу Рузскому.

Ставка очень торопилась и нервничала в деле отречения Государя Императора. В 12ч. 14м. генералу Янушкевичу, {282} за подписью Лукомского, была послана такая телеграмма: - "Генерал Алексеев, вследствие срочности дела, просит сообщить ответ Великого Князя", на что Янушкевич немедленно телеграфировал: "Скоро, по окончании редактирования, ответ будет сообщен. Составляется в духе пожеланий генерала Алексеева. Янушкевич".

Известие о проекте отречения Государя Императора было встречено с большою радостью в Тифлисе, в семье Великого Князя. Ответ же генерала Янушкевича весьма удовлетворил генерала Алексеева. По его приказанию об этом столь важном ответе генерал Клембовский в 13 ч. 39 м. сообщил генералу Сахарову и просил сообщить его решение, причем добавил, что Брусилов и Эверт уже прислали их ответы.

Уговаривая столь зависимых от Ставки главнокомандующих воздействовать на Государя с целью добиться "добровольного" отречения, генерал Алексеев пытался привлечь к этому воздействию и начальника Морского штаба при Ставке адмирала Русина, непоколебимого в верности и честности человека, которого очень ценил и уважал Государь.

Не будучи подчинен Алексееву, Русин держал себя в Ставке очень достойно, независимо и самостоятельно.

Утром адмирал Русин был приглашен к генералу Алексееву. Алексеев рассказал, что Государь задержан в пути, находится во Пскове и ему из Петрограда предъявлены требования.

– "Что же требуют? Ответственного министерства?" - спросил адмирал.

– Нет. Больше. Требуют отречения, - ответил Алексеев.

– Какой ужас, какое несчастье, - воскликнул Русин.

Алексеев спокойно и невозмутимо молчал. Разговор оборвался. Собеседники поняли друг друга. Русин встал, попрощался и вышел из кабинета, даже не спросив для чего, собственно, его приглашал

Алексеев.

Так рассказывал об этой сцене автору сам адмирал Руcин.

{283} Пришел наконец и столь желанный ответ от В. К. Николая Николаевича. Стали редактировать общую телеграмму от генерала Алексеева Государю Императору, которая и была передана во Псков в 14ч. 30 м. дня.

Перед отправкой телеграммы под ней предложили подписаться и адмиралу Русину, от чего адмирал Русин с негодованием отказался, считая обращение с подобною просьбой изменой Государю Императору.

{287}

ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ.

– 2 марта во Пскове.
– Одиночество Государя Императора.
– Утренний чай. Утренний доклад генерала Рузского.
– Чтение записи разговора Рузского с Родзянко.
– Беседа о возможности отречения.
– Циркулярная телеграмма Алексеева.
– Конец доклада.
– Беседа Рузского с Воейковым.
– Надломленный морально Государь.
– Прогулка.
– Завтрак.
– Настроение свиты против Рузского.
– Адмирал Нилов.
– Новости в Штабе из Ставки.
– Телеграмма Государю от Алексеева с просьбами об отречении.
– Просьбы об отречении В. К. Николая Николаевича, Брусилова и Эверта.
– Подготовка Рузского к докладу.
– Генералы Савич и Юрий Данилов.
– Генералы Рузский, Данилов и Савич у Государя.
– Чтение Государем ходатайств об отречении.
– Мнение генерала Рузского.
– Мнение генералов Данилова и Савич.
– Решение Государя отречься.
– Генерал Воейков. Граф Фредерикс.
– Вручение телеграммы для Алексеева и Родзянко.
– Конец аудиенции.
– Известие о приезде депутатов Гучкова и Шульгина.
– Задержание отправки телеграмм Родзянко и Алексееву.
– Сообщение в Ставку и Родзянко. Свита против отречения.
– Требование от Рузского телеграмм об отречении. Рузский у Государя.
– Лейб-хирург Федоров у Государя.
– Решение Государя отказаться от престола и за сына.
– Прогулка.
– Ненормальное спокойствие. Чай.
– Просьба генерала Сахарова об отречении. Возмущение свиты против генералов.
– Обед.
– Телеграмма Алексеева с просьбами Родзянко.
– Просьба адмирала Непенина об отречении.
– Присылка из Ставки проекта манифеста об отречении.

Ночь с 1 на 2 марта Государь провел почти без сна.

Лишь в шестом часу Его Величество написал телеграмму Царице. Затем долго молился. Перецеловал образки. Целовал фотографию наследника. Государь был очень одинок. В самые трудные, трагические дни его жизни около него не было ни одного близкого человека. Свита - это не близкие. Правда, среди нее есть друзья детства - Кира Нарышкин, и Валя Долгорукий, но с ними Государь не говорит о делах. Хороший и честный граф Фредерикс трогателен по своей преданности и по любви, но он очень стар, и минутами впадает в детство. Нилов очень изменился, он так не любит Ее Величество... Только с Воейковым можно говорить о делах, но близости душевной нет и к нему.

Единственный близкий человек-друг Царица - далеко. Уже три дня как от нее нет никаких известий. Что с ней, с детьми?

За утренним чаем в столовой сидело несколько младших лиц свиты. Вполголоса говорили о том, что делается. Никто ничего не знал определенного. Высказывали предположение о том, когда же тронется поезд к Царскому. Всех интриговал разговор Рузского с Родзянко.

Вышел Государь Император. Его Величество был бледен. Видимо устал. Как всегда спокоен и приветлив. Выпив чаю и выкурив папироску, Государь сказал, что ожидает генерала Рузского с докладом и удалился.