Великая война: как погибала Русская армия
Шрифт:
Регулярно получая из штабов фронтов и армий сводки сведений о настроении, Ставка требовала обязательно указывать данные о количестве дезертиров. И тревожные сводки, полученные ею в ноябре, постоянно содержали сведения о значительном количестве самовольно покинувших окопы. В целом за ноябрь и первую декаду декабря только на Северном и Западном фронтах число оставшихся в строю солдат уменьшилось более чем на 26%. Причем лишь не более 11% из них приходилось на демобилизованных, следовательно, остальные дезертировали или не возвратились из отпусков{820}.
Остановить столь пагубное в условиях войны явление в тот период было, по сути, некому: офицерский корпус в связи с проведением демократизации повсеместно отстранялся от командования, большевистские ревкомы и большевизированные солдатские
В этой связи заслуживает внимания оценка деятельности большевистских ревкомов, данная 27 ноября начальником штаба главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта генерал-лейтенантом Н.Н. Стоговым в разговоре по прямому проводу с начальником штаба Ставки генерал-майором М.Д. Бонч-Бруевичем. «Мы стоим перед неизбежным следствием, — отмечал Стогов, — что корпус офицеров и командный состав, терроризированный и фактически лишенный всяких прав, так или иначе вынужден будет оставить армию и последняя будет самоуправляема выборными лицами, которые, как показывает жизнь, далеко не всегда являются подготовленными… Между тем мы стоим перед самочинной демобилизацией, которая, на мой взгляд, опаснее для Родины, чем нашествие грозной армии противника». Далее генерал заключил, что «более или менее безболезненное осуществление демобилизации возможно только при наличии (в войсках и штабах. — С.Б.) лучших сил офицерского состава… Если не будут приняты какие-либо чрезвычайные меры, то при настоящем течении жизни мы идем с каждым днем все ближе и ближе к ужасной развязке, когда дезорганизованная голодная армия двинется в тыл и уничтожит свое же Отечество»{821}.
Фактически наблюдавшаяся в послеоктябрьский период в действующей армии обстановка гражданской войны, о чем говорилось ранее, не только усилила никем не пресекавшееся массовое дезертирство, но и породила процесс самочинной демобилизации, то есть проходящей вне общего плана, незаконно, по собственной инициативе местных солдатских организаций. Кроме того, обстановку накалял разразившийся в конце октября — ноябре острый продовольственный кризис на фронте, вызванный, во-первых, всероссийской железнодорожной забастовкой, объявленной Викжелем (Всероссийский исполнительный комитет железнодорожного профсоюза), как известно, в связи с октябрьскими событиями в Петрограде, а во-вторых, усилением разрухи на транспорте вследствие ухудшения общей экономической ситуации в стране.
Эти обстоятельства заставили Совнарком вплотную заняться проблемой демобилизации армии. На 26 ноября в Петрограде был назначен Всероссийский съезд по продовольствию, снабжению и демобилизации армии. Но так как фронтовых представителей собралось мало, он объявил себя совещанием по продовольствию. Его открыл народный комиссар по военным делам Н.И. Подвойский, поставив перед делегатами две задачи: организовать обеспечение продовольствием военнослужащих; выработать условия и порядок демобилизации армии. Этим совещание и ограничилось. В конце его работы был сформирован Центральный комитет по снабжению продовольствием армии{822}.
На 28 ноября в Петрограде вновь было назначено открытие съезда по демобилизации армии, однако опять ввиду недостаточного числа делегатов-фронтовиков было проведено совещание. Председателем избрали заместителя народного комиссара по военным делам, комиссара по демобилизации армии М.С. Кедрова. Совещание посчитало себя неправомочным решать сложные вопросы демобилизации и приняло решение созвать 15 декабря общеармейский съезд, посвященный этой проблеме. Для его подготовки делегаты избрали из своего состава организационное бюро, а в заключение приняли достаточно расплывчатую резолюцию, в которой подчеркивалась необходимость еще до начала общей демобилизации приступить к увольнению в запас военнослужащих по возможности большего числа сроков призыва{823}. Таким образом, оба совещания так и не приступили к выработке программных документов о планомерной демобилизации, а перепоручили это важное дело назначенному на середину декабря общеармейскому съезду.
Тем временем обстановка на фронте продолжала ухудшаться. Не имея от советского правительства конкретных указаний по проведению демобилизации, действующая армия
Однако деятельность таких органов часто сопровождалась неразберихой и проявлением местничества. Например, на заседании ВРК 1-го Кавказского стрелкового полка 1-й армии, состоявшемся 1 декабря, была избрана полковая демобилизационная комиссия, сразу приступившая к работе. А при исполкоме самой армии вскоре была создана армейская, и между двумя комиссиями начались неизбежные трения, что было зафиксировано на прошедшем 14 декабря малом съезде солдатских депутатов 1-й армии. «Если начатые работы комиссией будут расстраиваться самочинной демобилизацией отдельных частей на местах, — отмечалось в принятом на нем постановлении, — то этой работы демобилизационной комиссии привести в исполнение не придется, а поэтому малый съезд обращается с призывом к товарищам солдатам выждать терпеливо на местах общих распоряжений от армейской демобилизационной комиссии». Кроме того, съезд потребовал от корпусных и дивизионных солдатских комитетов «организовать у себя демобилизационные комиссии, чтобы приступить к проведению в жизнь всех постановлений армейской демобилизационной комиссии и отнюдь не заниматься демобилизацией сепаратным образом»{825}.
Съезды с аналогичной повесткой дня вскоре состоялись на соседних Западном и Юго-Западном фронтах. В Могилеве с 11 по 16 декабря работал общеармейский съезд при Ставке, на котором присутствовали 46 делегатов от частей и соединений действующей армии, и среди других в его повестке дня стоял вопрос о демобилизации. Съездом было принято постановление о создании в подразделениях демобилизационных комиссий для осуществления практических мер по демобилизации армии{826}.
Таким образом, в период с конца ноября по середину декабря действующая армия сама приступила к решению проблемы демобилизации, создавая в различных частях и соединениях демобилизационные комиссии. Но единого координационного центра, ведающего вопросами перевода вооруженных сил с военного на мирное положение, так и не было образовано. Созданные же (далеко не повсеместно) для этой цели комиссии еще только разворачивали свою деятельность, руководствуясь разработанными на местах нормативными документами, и вынуждены были прилагать значительные усилия для борьбы с захлестывающей действующую армию волной самочинной демобилизации. Участившиеся случаи данного тревожного явления постоянно отмечались в многочисленных сводках сведений о настроении на фронте, поступавших в этот период в Ставку{827}.
Следует напомнить, что параллельно с малоуправляемой демобилизацией в действующей армии шел процесс перемирия с противником. Как известно, после подписания локальных соглашений на всех пяти фронтах советская делегация достигла договоренности с противником об общем перемирии, вступившей в силу 4 декабря. Для процесса демобилизации это событие имело немаловажное значение. Дело в том, что у большевизированных солдатских комитетов и большевистских ревкомов, занятых до того в основном борьбой за власть и вопросами достижения перемирия, высвободилось время и появились возможности для более четкого руководства процессом демобилизации. Впрочем, как было сказано ранее, ни опыта, ни единых нормативных документов они не имели и действовали на свой страх и риск, нередко внося разброд и сумятицу в солдатские умы и фактически провоцируя рядовой состав на противоречащие понятию о воинском долге поступки.