Великая война. Первая мировая - предпосылки и развитие
Шрифт:
Британцы начинали это большое наступление с неохотой. И военные, и правительство в равной мере после печального опыта в апреле и мае предпочли бы сберечь и усилить свои войска во Франции для действительно мощного удара в 1916 году. Кроме того, такая политика сохранила бы минимальный резерв сил, основная часть которых была нужна для успешного завершения Галлиполийской кампании. Но Жоффр ни на минуту не был с этим согласен. Его требования были безапелляционными и имели прежний характер: в первую очередь помощь французским формированиям. Это было достигнуто, когда в июле была сформирована 3-я британская армия, сменившая 2-ю французскую армию на Сомме. Во-вторых, Жоффр настоял на британском наступлении, которое произошло в сражении при Лоосе. Лорд Китченер, наиболее влиятельный из противников наступления на западе, был вынужден согласиться с этим из-за плохих новостей об отступлении русских и итальянцев. Посетив штаб 1-й армии генерала Хейга в августе после беседы с Жоффром, он конфиденциально повторил Хейгу то, что уже сказал Джону Френчу: «Русские вызывают сильные сомнения, и непонятно,
Это было одно из многих противоречий, серьезно осложнивших наступление союзников. Задержка была с решением о замене французской 2-й армии, еще большие проволочки были с выбором места для главного удара Жоффра в Шампани. Союзники чувствовали себя слишком слабыми для начала наступления без этих приготовлений в середине лета, но к тому времени, когда они начали его, враг был уже достаточно силен. Задержка действий в Шампани происходила еще из-за того, что выбранная Жоффром местность была почти не населенной, поэтому не имела дорог; она очень отличалась от плотно населенного района, который, по его просьбе, взяли для наступления англичане. Выбрав неправильную тактику, получили противоречивый результат: генерал Фош понес тяжелые потери и потерпел неудачу из-за сосредоточения своего резерва слишком близко к линии фронта, где он был ослаблен огнем артиллерии; Джон Френч получил тот же результат, оттянув свои резервы слишком далеко назад. Вывод был тот же, что и при Галлиполи: слишком много «случайностей» составили фундаментальный итог. Но сочетание русских неудач и желания французов освободить потерянные территории пересилили все другие соображения. По существу, здесь остался факт стратегической инициативы германцев, который обеспечил им выигрыш в 1914 году; союзники теперь просто танцевали под их музыку. И это не насмешка, это признание факта, что бесценным активом в ведении войны является инициатива.
К наступлению все было готово только 25 сентября. «Сегодня начинается самое большое сражение в мировой истории, – записал Хейг в своем дневнике. – Сегодня в атаку пойдут около 800 тысяч французских и британских солдат». «Voire elan sera irresistible. (Ваш порыв будет непреодолимым)», – сказал Жоффр своим солдатам. Ожидая наступление в своих сборных траншеях под проливным дождем, утопая в грязи, они все же поверили ему. «Через все: грохот, пули и снаряды – я иду вперед как безумец, подхлестываемый яростью… В моем мозгу сера, в ушах – взрывчатка, в моей дрожащей груди селитра. Чувствую, что ничто не остановит нас, ничто. En avant! (Вперед)», – написал французский офицер. Но все вновь оказалось иллюзией. Самое глубокое продвижение французов в Шампани составило 3 тысячи ярдов; на третий день сражения их пехота была прочно остановлена на второй линии обороны немцев, их яростный напор вылился в ряд дорогостоящих бесплодных траншейных боев. Та же история была в Артуа. Одна из дивизий достигла гребня гряды Вими, но через два дня Жоффр приказал Фошу прекратить сражение, хотя участвовавшим в сражении британцам он приказал продолжать свои усилия.
На фоне устрашающих французских потерь и жестокого крушения их высоких надежд неудача британцев казалась чем-то незначительным. Но и она состояла из своих трагедий, имела далеко идущие последствия. Наступление на Лоос было поручено 1-й армии Хейга, на этот раз получившей гораздо более мощную артиллерийскую поддержку, чем до сих пор была у британцев, хотя боеприпасы доставлялись в недостаточном количестве. Газ также использовался, но он был довольно сомнительной ценностью: «На какой риск я должен идти при газовой атаке, если он повернет назад на наши собственные ряды!» – писал Хейг. Фактически это и произошло на одном из флангов, тормозя продвижение. Надо сказать, что другой фланг тоже не сумел как следует продвинуться, но зато в центре было быстро захвачено около 8 тысяч ярдов германского фронта, и какое-то время существовала отличная возможность захвата второй линии их обороны. Вопрос упирался в резервы, а Джон Френч, несмотря на просьбы Хейга и убеждения его собственного начальника штаба генерала Робертсона, удерживал британские резервы слишком далеко позади. Когда они наконец прибыли, было уже поздно. Состоявшие из двух новых армейских дивизий, недавно прибывших во Францию и лишь в июле получивших оружие, резервы вступили в сражение, совершенно не зная ситуации; к тому же они были истощены длительными маршами и голодом. В сомкнутом строю они столкнулись с германской артиллерией и пулеметным огнем, которые привели их в полное замешательство. Это снова была «бухта Сювла», но гораздо хуже; офицеры были неопытными и не знали, что делать; целые части начали отступать, некоторые бросали оружие. Возникла даже возможность серьезного поражения, которое было предотвращено своевременным прибытием гвардейской дивизии. В целом британское наступление не удалось. Хейг и его офицеры были сильно разочарованы, а когда новости дошли до Лондона, Джон Френч, уже ставший непопулярным в правительственных кругах, был признан виновником ситуации и к концу года
Глава 9
Убийственный год. Германский гамбит
Для Англии кампания на европейском континенте второстепенное дело, ее реальное оружие – армии французов, русских и итальянцев.
Что нужно было предпринять? Кампания 1915 года была неудачной как для союзников, так и для центральных держав. Можно ли было изменить эту тенденцию в 1916 году? Если нет, то истощение материальных и человеческих ресурсов европейского континента могло достигнуть катастрофических размеров. Это было очевидно и легло в основу военного планирования на год.
Для союзников эта проблема была менее затруднительной, чем для центральных держав. Россия в 1915 году была серьезно ослаблена, но не побеждена; по-прежнему обладала огромными ресурсами сил, только бы она сумела воспользоваться ими в должной мере. Ослаблена была и Франция, но ее армия оставалась самым эффективным инструментом сухопутной войны со стороны союзников. У Италии после первых испытаний еще не пропало желание воевать, и ее военный потенциал возрастал. Наконец, мобилизовались силы Британской империи. В отношении людских ресурсов и материальных возможностей у союзников было преимущество; вопрос состоял в том, как его употребить. Ответ на него было легко найти. Единодушное решение конференции союзников, состоявшейся 6–8 декабря в Шантильи, гласило: «Убедительные результаты будут достигнуты, если наступления армий коалиции будут проводиться одновременно или с таким небольшим разрывом во времени, что враг не сможет перебрасывать силы с одного фронта на другой».
Такая политика определила намерения западных союзников в 1916 году и была несомненно правильной; концентрическое давление на «сердце» врага всеми доступными средствами было простой и ясной необходимостью. Трагедией войны была трудность исполнения этого. Некоторое представление о такой трудности могут дать отдельные моменты, затрагивающие сотрудничество Франции и Англии. Уже цитировалось высказывание Жоффра: «Франции необходим период отдыха…» Но оно шло вразрез с резолюцией, принятой в Шантильи: «Совместные действия должны начаться как можно скорее…» Чтобы преодолеть эту несогласованность, Жоффр убеждал британцев и итальянцев предпринять ряд изматывающих сражений до начала основных действий. Но с этим не мог согласиться Хейг.
К 1 января 1916 года британская армия во Франции насчитывала около 1 миллиона человек, состоя из 38 пехотных и 5 кавалерийских дивизий. По сравнению с первоначальными экспедиционными силами численность ее была очень большой; в течение последующих шести месяцев она возрастет еще на 19 дивизий. Но Хейг хорошо сознавал слабость обманчивой статистики, в марте он сформулировал свои соображения в письме лорду Китченеру: «В действительности во Франции у меня не армия, а собрание дивизий, не подготовленных к боевым действиям. Настоящую армию из них еще предстоит создать».
Эта точка зрения определила ответ Хейга на предложения Жоффра, который стоял перед выбором. С одной стороны, он был таким же главнокомандующим, как и Жоффр; он выразил это следующими словами: «Я не подчинен приказам генерала Жоффра, ноэто не имеет значения. Я намерен сделать все возможное, чтобы выполнить его пожелания по стратегическим вопросам, как если бы они были приказами». Хейг прекрасно понимал проблемы французов. В январе он записал: «Я полагаю, что положение французов в отношении людских ресурсов так серьезно, что они вряд ли смогут выдержать еще одну зимнюю кампанию. По моему глубокому убеждению, нет сомнения в том, что война должна быть выиграна силами Британской империи».
Было ли разумным рисковать, истощая британскую армию в «изматывающих» боях, после которых, считал Хейг, «наши войска будут истощены не меньше, если не больше, чем войска противника»? Хейг был против «изматывающих» боев; в переписке и при личных встречах с Жоффром он убедительно отстаивал свою точку зрения и достиг успеха. «Изматывающие бои» представлялись ему не отдельной серией операций, а этапом генерального сражения, важным вступлением к нему, которое «должно проводиться одновременно (или почти одновременно) от правого фланга русских на Балтике по дуге через Италию до нашего левого фланга на Северном море». Хейг считал, что нечто меньшее, чем совместная гигантская атака, не может принести победы. Но все повернулось иначе: взгляды Хейга и планы Жоффра не стали решающими, немцы вновь перехватили инициативу.