Великие дни. Рассказы о революции
Шрифт:
— Не ели мы твоих уток.
— Как — не ели? Ели.
— Не ели мы твоих уток. Пойди к озеру, посмотри, может, они там еще лежат.
— Ели, зачем отпираетесь? Жить теперь будете. Соседей теперь у меня мало осталось, живых соседей. Мертвых соседей и тайгу надо отнести.
— Садись чай пить с нами, коли так.
— Эко! Чай пить зовет. Это кого — меня чай пить зовешь? Иду, иду. Наливай чай-то. Чай у тебя худой. Травой пахнет чай твой.
Весной отправился Гольтоулев
— Смотри не утопи пушнину-то! — крикнул ему Никанор с берега.
— Моя пушнина. Твою пушнину вез бы — утопил.
Из города Гольтоулев пришел пешком — скучный. Пришел без всего.
— Ограбили, — сказал, — меня. Пушнину отобрали. Морду маленько не набили.
— Кто отобрал?
Гольтоулев помолчал.
— Война в городе, — сказал он. — Бедные с богатыми воюют.
— Хорошая война, — сказал Никанор.
В том месте, где река ревела и пенилась, встретив гору Гольтоулева, Лялеко увидала лодки.
— Эй! — крикнула Лялеко.
Из палаток вышли орочоны.
— Чего кричишь?
— Гости едут!
Орочоны посмотрели в ту сторону, куда показала Лялеко.
— С этой стороны не доедут до нас гости, — сказал Гольтоулев, — утонут.
— Зачем они едут, ты не знаешь ли? — спросили орочоны.
— Как не знать! — Гольтоулев сплюнул. — В гости едут. Нас грабить будут.
— Эко! Пусть лучше утонут, если так.
Орочоны пошли вверх по течению реки. Побежала и Лялеко.
Внизу река, сдавленная скалами, клокотала. Дальше начинались пороги.
— Эй! — крикнул Гольтоулев со скалы в реку людям в лодках. — Утонете!
— Не утонем! — ответили люди из лодок.
— Утонете! В позапрошлом году мой сын утонул.
Гольтоулев сел на пень, достал из-за пазухи кисет, закурил трубку.
— Я вам говорю, утонете, — сказал Гольтоулев и сплюнул вниз в реку.
— Не утонем, — ответили люди из лодок.
— Не утонут, — сказал Никанор. — Видать, опытные люди. Эй! Правее держите. К тому берегу ближе держите!
Лодки, миновав скалы, приближались. Уже были видны лица сидевших в лодках, бороды, носы. В лодках сидели усталые люди в зимней одежде.
"Должно быть, из зимнего края!" — подумала Лялеко.
Людей в лодках было много, им было тесно.
— Грабить едете? — спросил их Гольтоулев.
Лодки подошли к берегу.
— Пушнину куда положите, если едете грабить? Места у вас мало.
— Да нет, — лениво ответили люди из лодок, — не грабить. Бить едем.
— Кого бить?
— Тех, кто орочон грабит.
— Эко! — удивился Гольтоулев. — Бить?
Приезжие привязали лодки и, оставив одного человека с ружьем — сторожить, пошли.
— Значит, боитесь, чтоб мы вас не ограбили, человека с ружьем оставляете, — усмехнулся Гольтоулев. — А идете куда?
— К тебе.
— Эко!
— Кто близко живет?
— Пожалуй, я, — ответил старик Никанор.
В юрасе Никанора стало тесно. Тесно стало на поляне, где стояла юраса. В лесу под горой стало тесно от людей.
Лялеко хотела зайти в юрасу, да застыдилась — там чужие люди сидят, сердитые, бородатые.
Подкралась она к юрасе и заглянула в щель на чужих людей. Чужие люди сидели возле камелька и ели оленину. Лялеко стало смешно: большие люди, а есть не умеют, — накрошили мяса, как старухи, и кладут в рот по кусочку.
— Зубы у вас, что ли, старые, — крикнула Лялеко, вбежав в юрасу, — или ножа острого вы боитесь?
И, взяв в зубы кусок оленины, отрезала его ножом перед самыми зубами.
— Губы не отрежь, — рассмеялись чужие люди, — без носа себя оставишь.
Чужой человек поднял Лялеко сильными руками и передал ее другому чужому человеку, тот передал ее третьему. Лялеко схватила его за бороду. Бородатое лицо рассмеялось.
— Твоя? — спросил у Никанора чужой человек.
— Пожалуй, моя.
— У меня тоже есть такая.
Один из чужих людей вздохнул:
— Наши далеко! Эх, далеко!
Никанор помешал в камельке дрова.
— Эх, далеко же, — повторил чужой человек.
— Как далеко? — спросил Никанор. — Верст сто будет?
— Дальше, — сказал чужой человек.
— Верст двести?
— Еще дальше, — ответил чужой человек и рассмеялся.
Все рассмеялись. И Никанор с Лялеко тоже из вежливости рассмеялись, хотя не знали, чему смеются чужие люди.
— Вы кто такие будете? — спросил гостей Никанор.
— Про партизан слыхал?
— Как же. Купец мне про них рассказывал.
Никанор, схватив уголек из камелька, разжег трубку.
— Купец тут один приезжал с племянником. "Раньше царь был, — сказал он нам, — теперь, слава богу, царя нету. Я теперь власть вместо царя, уважайте меня, орочоны". Пушнину забрал. Обещал лодку с товаром послать. Лодку послал, да без товара. Товар партизаны, сказывал, отобрали. Еще пушнины просил. Обещал другую лодку с товаром послать. Вы уж ее не отбирайте.
Партизаны рассмеялись.
— Чего смеетесь?
— Да так, ничего.
Утром на озере плавали утки. Гольтоулев выстрелил в них. Утки поднялись над озером.
— Эко! — сказал Гольтоулев и пошел, подкрадываясь.
В юрасе Никанора проснулась Лялеко, разбуженная выстрелом.
— Чужие люди, — спросила она, — еще не уехали?
— Спят, — сказал Никанор, — видишь, сколько на нарах ног. Лялеко увидала на нарах большие ноги чужих людей. Она стала считать ноги, хотелось ей узнать, сколько спит гостей, да ног было больше, чем знала она чисел.