Великие дни. Рассказы о революции
Шрифт:
— Коля!
— Миша!
Они обнялись и поцеловались. Собственно говоря, знакомство их продолжалось всего каких-нибудь два часа, но какие же незабываемые были эти часы! И, конечно, они очень скоро договорились. Матрос отдал распоряжение, дисциплина на бронепоезде была образцовой — и уже через полчаса красная теплушка с двумя конями и людьми, казавшаяся крошечной рядом с длинными блиндированными платформами, уже катила в хвосте бронепоезда по направлению к Киеву.
Командир и ординарец впервые за две недели наелись досыта горячей пищи. И кони тоже наелись досыта: в бронепоезде было двое коней — для разведки — и, конечно, фураж. Эта часть путешествия была самой легкой. Командир и ординарец наелись и выспались. Так покойно было спать под гул
Этот плакат художника Д. Моора глядел со всех домов и заборов в советских городах и селах… По горячему призыву "Ты записался добровольцем?" тысячи людей шли за оружием, чтобы стать в ряды бойцов Красной Армии.
…Бронепоезд ушел на юг. В Киеве порядка было больше, чем в Брянске, потому что Киев был ближе к фронту. Как только вагон был отцеплен, комендант станции предложил его немедленно очистить.
Командир и ординарец поехали в город. Подковы их коней звенели по раскаленным булыжникам мостовой. Солнце грело немилосердно. Питерские рабочие с интересом разглядывали невиданный южный город. Спустившись вдоль бульвара с горы, они выехали на центральную улицу, прямую и широкую, как Невский проспект. Они были сыты, кони их тоже, у них ничего не оставалось позади, даже… вещей, потому что все вещи, заботливо уложенные в школе в защитного цвета чемоданчики, они успели в дороге обменять на фураж. Хотя революционная дисциплина, которую командир усвоил на кавалерийских курсах, научила его бережному отношению к казенному имуществу, революционное чутье подсказало ему, что в данном положении кони нужнее революции, чем портянка, зарегистрированная в аттестате.
С широкой улицы они свернули направо, долго ехали в гору и остановились возле дворца, в котором помещался штаб. Здесь, возле штаба, на выложенной брусчаткой площади, они провели четверо суток. В эти дни решалась судьба двух южных армий. В штабе мыслили полками, бригадами и дивизиями, и никому не было дела до командира с ординарцем, следующими в часть, затерявшуюся где-то между Киевом и Одессой.
Когда командир стал приставать к какому-то чиновнику в командном отделе, к старому чиновнику с седыми офицерскими усами, в котором питерский рабочий безошибочно угадал затаившегося врага, делопроизводитель командного отдела предложил командиру зачислиться в комендантскую команду штаба. Такой финал нечеловечески трудного путешествия не устраивал, конечно, питерского рабочего, который мечтал о большом революционном подвиге. Командир ходил из комнаты в комнату, жаловался, просил, настаивал. Наконец адъютант командующего написал ему служебную записку. И через полчаса в руках командира очутился желанный пакет с надписью:
КОМАНДИРУ Н-СКОЙ БРИГАДЫ ТОВ. КОТОВСКОМУ.
Затем питерскому рабочему объяснили, что штаб этой бригады находится где-то на путях между Винницей и Одессой и что командир бригады очень нуждается в среднем кавалерийском командном составе, так как он формирует в данное время кавалерийский полк. Поэтому, подумав, чиновник, который объяснил все это, приписал на конверте: "Аллюр два креста".
Командир превосходно знал, что значит этот "аллюр", и поэтому с широкой лестницы дворца он спустился почти бегом.
Командир и ординарец были питерскими рабочими, и они знали, что такое крестьянская страна, охваченная пламенем гражданской войны. Четыреста километров от Киева до станции, на которой на путях стоял штаб бригады Котовского, они проехали за две недели. И командир больше всего мучился от сознания, что "аллюр два креста" требовал от него совершенно иных темпов.
Они узнали звериные нравы бандитских деревень, хозяина, крадущегося ночью с обрезом к сеновалу, на котором ночуют красноармейцы, бессонные ночи, безумные атаки, когда два человека обращают в бегство
Когда они добрались до бригады, начиналось общее наступление южной группы. Они попали как раз в момент, когда загорался бой и громадный комбриг в алых чакчирах и подбитой красным генеральской шинели строил свой кавалерийский полк, для того чтоб вести его в атаку на подкравшуюся к станции петлюровскую дивизию.
Солнце только что поднялось, но было уже душно. Командир, небритый и исхудавший, подскочил к Котовскому и, держа руку у козырька, отрапортовал ему скороговоркой, протягивая пакет. Котовский, не глядя, сунул пакет в расстегнутый карман гимнастерки и сказал, думая о другом:
— Взводный командир? С ординарцем? Очень хорошо. Станьте пока где-нибудь на правом фланге и доложите командиру первого эскадрона…
Но доложить питерский рабочий уже ничего не успел. Как раз в эту минуту над конным строем начала рваться шрапнель за шрапнелью, где-то поблизости застрекотал пулемет, раздалась команда, и полк рассыпался в лаву.
Командир и его ординарец, обнажив шашки, скакали впереди правого фланга, упиваясь неповторимыми ощущениями своего первого конного боя. Страшное путешествие было закончено, пакет "Аллюром два креста" вручен; они могли наконец, приступить к исполнению своего революционного долга.
Враги Советской России — интервенты, белогвардейцы — питали бешеную злобу к коммунистам. Кровью большевиков думали они остановить неумолимый ход революции… На картине художника И. Бродского изображен эпизод кровавой расправы английских интервентов и их белых наймитов над 26-ю бакинскими комиссарами.
Их обоих убили почти сразу: командира — пулей в сердце, ординарца — в голову. И бойцы Котовского в угаре атаки, обернувшись на всем скаку, с изумлением глянули на этих двух незнакомых мертвецов.
Бригада отступила в соседнюю деревню. Начался отход южной группы. Вечером в хате, когда закончились бои — их в этот день было семь, — командир бригады вскрыл пакет и протянул его адъютанту. Адъютант составил приказ по административной части штаба. Приказ этот содержал всего два пункта:
/. Прибывших из штаба округа в мое распоряжение краскома Егорова Михаила Васильевича зачислить в первый эскадрон командиром второго взвода, а красноармейца Белова Илью Афанасьевича — в тот же эскадрон ординарцем.
II. Командира второго взвода первого эскадрона Егорова Михаила Васильевича и красноармейца того же эскадрона Белова Илью Афанасьевича того же число. I исключить из списков полка как павших в бою. Они пали смертью храбрых.
Командир бригады (подпись).
1935
ЮРИЙ ЯНОВСКИЙ
ПИСЬМО В ВЕЧНОСТЬ
В то время готовилось большевистское восстание против гетмана и немцев, кто-то донес, что оно вспыхнет и покатится по Пслу, центр его будет в Сорочинцах, и запылает весь округ до Гадяча. Беспределье кануна троицы пламенело и голубело над селом, из лесу везли на телегах кленовник, орешник, дубовые ветки, ракитник, зеленый аир, украшали хаты к троице, во дворах пахло вянущей травой, красивое село стало пленительным, оно убралось зеленью, разукрасилось ветками, хаты стояли белые, строгие, дворы с покосившимися плетнями чистые и уютные, а небесная синь лилась и лилась.