Великие Князья Литовские: Ягайло
Шрифт:
Правда, и литовцы, вторгаясь на территорию Ордена, с лихвой платили за разорение своих областей. Однако государство крестоносцев продолжало оставаться дамокловым мечом, висящим над Великим княжеством Литовским.
Неудачно для Литвы шла борьба с Тевтонским орденом и при наследнике Арфберга Винрихе фон Книпроде. В 1360 году Ольгерд, Кейстут и сын последнего Патрикий сошлись с великим магистром на границах литовских: битва продолжалась целый день, и рыцари одержали победу. Более того, Кейстут, сброшенный с лошади, попал в плен и был отвезен в Мальборк — столицу Ордена. С помощью соотечественника, бывшего слугою в Мальборкском замке, ему удалось бежать к своему
Как два ремесленника делали один нож — первый железную основу, второй деревянную ручку, так и Ольгерд с Кейстутом боролись за интересы одного государства — первый, на востоке, второй, на западе. Хотя нередко Кейстут участвовал в походах на русские княжества, а Ольгерд бился с немцами, — защита северо-западных границ Великого княжества Литовского находилась на попечении Кейстута.
На стороне крестоносцев сражались не только немцы, но и многочисленные рыцари-авантюристы из Англии, Шотландии, Прованса, Бургундии, Фландрии, Чехии. В борьбе с ними Кейстут перенял многие западные обычаи и пытался привить их у себя в Литве. С помощью двух орденских братьев-перебежчиков, которые разочаровались в идеалах Ордена, и главное, в том, как эти идеалы тевтоны воплощали в жизнь, а именно, Иоанна Ланцеберга и Фридриха Миссенского, Кейстут устроил в Вильно рыцарский турнир.
Не все получилось так гладко, как хотели устроители турнира: литовские и русские бояре не хотели признавать себя побежденными и, даже сброшенные с лошади, продолжали драться, причем в ход шли камни и палки. По рыцарским обычаям побежденный обязан был отдать победителю коня и все вооружение, на защиту же побежденного литовца вставали все родственники и друзья. В результате победитель оставался ни с чем.
Несмотря на приверженность ко всему новому, Кейстут сохранил в своем сердце верность традициям и обычаям предков и всю свою жизнь самозабвенно поклонялся литовским деревянным идолам.
Огромное государство, созданное мечом литовских князей, было далеко не прочным объединением. Под верховной властью великого князя — господаря, находилось много мелких княжеств, в которых правили местные феодалы. Первоначально они, признав над собой власть господаря, продолжали оставаться полноправными правителями своего княжества. Однако со временем Гедиминовичи оттеснили на задний план потомков местных династий древнерусских князей. Крупные земельные владения на территории Белой Руси и прочих русских княжеств переходили из под власти удельных князей в управление родственников и приближенных литовского господаря. Местные князья-Рюриковичи отчаянно цеплялись за уплывающую из их рук власть, не желая терять свои обширные владения и многочисленных подданных.
Кроме того, литовские князья, ставшие обладателями крупных уделов, начинали тяготиться своей зависимостью от центральной власти. В общем, положение в Великом княжестве Литовском было таково, что Ольгерд с Кейстутом вынуждены были править, не вкладывая мечи в ножны. Вся жизнь их прошла в походах и битвах. И невозможно было даже определить, кто представлял собой большую опасность: правители соседних государств или беспокойные подданные великого князя. По мере сокращения владений русских князей на захваченных литовцами территориях росло их недовольство, обрастая нитями заговоров. Становились опасными и литовцы, получившие
Ольгерд правил по принципу римских императоров: "Разделяй и властвуй". Великокняжеские земли и владения литовских князей на захваченных территориях, как правило, располагались между землями русских феодалов. Таким образом, местные династии изолировались друг от друга, и в случая возникновения мятежа их можно было легко разбить поодиночке.
Три десятка лет непрерывной борьбы не прошли бесследно для Ольгерда. Не давали покоя раны, полученные в битвах, да и возраст уже брал свое. И хотя ум его по-прежнему оставался ясным и чистым, все труднее становилось заниматься государственными делами из-за частых болезней. И на тридцать первом году правления великий князь литовский совершает поступок, удививший многих — уходит в им же построенный монастырь.
Вероятно, он решился на этот шаг, чтобы скрыть от людей свою старческую немощность, характерную для людей такого возраста. Хотя трудно разгадать все поступки этого удивительного человека.
В небольшом и не самым богатым монастыре на живописном берегу Вилии Ольгерд стремился обрести покой, отдохнуть от многочисленных забот — непременных спутниц владыки княжества, которое во время его правления превзошло размерами большинство западных государств.
Иногда Ольгерд в сопровождении монаха покидал свою обитель и совершал небольшие путешествия по Аукштайтии и Жемайтии. Большая часть его жизни прошла за пределами Литвы, но князь любил свой маленький край лесов и болот, голубых озер и небольших речушек больше огромных и шумных городов Руси, плодородных земель Подолии, Галиции и Волыни, за которые ему приходилось бороться.
Настоящего покоя не нашел Ольгерд и в монашеской келье. Почти ежедневно к нему приезжали литовские бояре и князья, сыновья, брат Кейстут и жена Ульяна — одни за советом, другие навестить своего отца или родственника, третьи просто повидать боевого товарища. Таким образом, Ольгерд невольно оставался в курсе всех дел княжества и помимо своей воли продолжал им управлять, давая советы гостям. Да и не смог бы он сам прожить и дня, не думая о государстве, которое создавал и защищал всю жизнь своими руками. Видно не суждено Ольгерду обрести покой в этом мире.
У княжеского ложа
По-прежнему чутким слухом Ольгерд уловил стук копыт приближающихся лошадей. "Наверное, Ягайло спешит, — подумал старый князь. — Быстро, однако, он, даже не похоже на моего сына. Удалось все-таки Войдылле расшевелить моего ленивого отрока". И действительно, Ольгерд не ошибся и на этот раз. Вошедший в келью монах сообщил:
— Князь Ягайло въехал во врата обители нашей.
— Хорошо, брат Арсений, проводи его ко мне немедля.
Монах вышел и, спустя некоторое время, возвратился в келью с молодым князем.
Ольгерд встретил сына ласковой улыбкой. Однако тяжелая болезнь не позволила старику в полной мере выразить радость от встречи с сыном. Эта вымученная улыбка придала лицу Ольгерда несколько жалкое выражение. Хотя слово «жалость» явно не подходило для человека, заставлявшего дрожать население всех княжеств, граничащих с Литовским государством.
— Здравствуй, сын мой, — медленно произнес старый князь. — Давненько ты не заезжал ко мне. Никому уже не нужен жалкий, беспомощный старик, одной ногой стоящий в могиле.