Великие мифы народов мира
Шрифт:
1 Домашние Пенаты охраняли единство семьи, общественные – целостность Римского государства. (Здесь и далее примеч. пер.)
КЕЛЬТСКАЯ МИФОЛОГИЯ
Кельтская мифология известна только благодаря фрагментам, которые дошли до нас из ирландской (гаэльской) и уэльской (бритонской) романтических историй. О мифологии континентальных кельтов мы не знаем ничего.
Альфред Натт в «Путешествии Брана» писал, что на континенте кельтские племена соприкоснулись с богатой и высокоразвитой греко-римской мифологией и практически отказались от собственного мифотворчества. На Британских островах кельтский
В Ирландии образованные люди, которые гордились своей национальной историей, писали исторические произведения и романтические истории, используя образы мифологии. Они дошли до нас в документах XI и XII веков, В Уэльсе менее обширный и более разрозненный материал за период между 1080 и 1260 годами был оформлен в романтический сборник, который известен под названием «Мабиногион».
В Древнем мире кельты были известны своими самобытными взглядами, касающимися жизни души, – у них существовала концепция иного мира, в котором царило всеобщее счастье.
Известный исследователь кельтских мифов Альфред Натт пишет, что, хотя самые древние записанные греческие и ирландские высказывания разделяет от пятнадцати до двадцати веков, все же обе мифологические системы находятся примерно на одной ступени развития, разве что Ирландия сохранила с большей полнотой и точностью концепцию, из которой появилась гомеровская Греция. Исследование мифологий других арийских народов, вернее, народов, говорящих на арийских языках, как и на греческом и ирландском, выявляет удивительный факт: только греки и ирландцы сохранили раннюю концепцию иного счастливого мира в сравнительной полноте.
Кельтская религия представляла собой обожествление сил жизни и роста.
«В Греции силы жизни и роста, которым поклонялись примитивные земледельцы, являются только одним из элементов законченного эллинского пантеона, который подвергся таким многочисленным изменениям, был настолько расширен и прославлен, что стал почти неузнаваемым. В Ирландии, если судить по сохранившимся ранним текстам, эти силы, очевидно, составляли доминирующий элемент пантеона, который не слишком отклонился от своей первоначальной формы. Главное же заключается в том, что основными действующими феноменами являются сельские силы жизни и роста, поэтому в мифологии преобладают рассказы, связанные с сельскохозяйственным занятием жителей».
Альфред Натт делает следующий вывод относительно кельтской мифологии, проявляющейся в ирландском романтизме:
«Общие черты греческой и ирландской мифологий принадлежат к ранней стадии арийской мифологической эволюции и не являются результатом влияния, которое оказывает более развитый народ на сравнительно отсталый. Уцелев в Греции, они показывают высокий уровень ирландского дохристианского развития, отсюда последовательность и выразительность ирландской мифологии. Она, безусловно, несколько отрывочна по форме и искажена из-за передачи через создание христиан, однако мы обязаны Ирландии сохранением
Приведенные здесь кельтские истории относятся главным образом к приключениям в ином, счастливом, мире, в божественной стране. «Путешествие принца Брана» – типичный образец этой части кельтской мифологии, оно опубликовано с комментариями Альфреда Натта. Поэмы, составляющие древнейшую часть этого произведения, относятся к VIII или, возможно, к VII веку. В божественной стране, по которой путешествует принц Бран, происходят события, которые приводят к рождению Этайн и к смерти короля Коннайре. Божественная страна также является местом приключений Пвилла в мифологии Уэльса. Пвилл, Аравн и Матонви первоначально были божествами кельтской Британии: рассказы о них взяты из уэльского «Мабиногиона».
ФИНСКАЯ МИФОЛОГИЯ
Финская мифология создавалась финнами, народом, принадлежащим к финно-угорской группе, включающей финнов и их ближайших родственников эстонцев, а также саамов и венгров. Эта мифология знакома нам по эпосу «Калевала». В дошедших до нас финно-угорских мифах действие происходит в стране лесов и озер Северной Европы. До недавнего времени эти предания существовали в виде устного народного творчества. Разрозненные отрывки поэмы, известной под названием «Калевала», были опубликованы в 1822 году Закариасом Топелиусом. Элиас Леннрот собрал остальные и сформировал двадцать две или двадцать три тысячи стихов в пятьдесят рун. Метрической форме, в которой дошла до нас «Калевала», подражал Лонгфелло в своей «Песне о Гайавате».
Может показаться удивительным, что и в Новое время в Европе продолжало развиваться мифологическое творчество. Конечно, нельзя сбрасывать со счетов влияние христианства на народные песни, составляющие «Калевалу». Значительная же часть такой поэзии, где не обошлось без влияния католицизма, находилась на подъеме в Средние века.
Приведенные здесь эпизоды взяты из «Калевалы», использованы руны XIII и XIV, а также труд Джона Аберкромби о магических песнях финнов.
ИСЛАНДСКАЯ МИФОЛОГИЯ
Приняв во внимание, что во Франции, Британии и Ирландии христианство было установлено на шестьсот лет раньше, чем оно появилось в Исландии и Скандинавских странах, мы осознаем, какая долгая жизнь была суждена мифологии Северной Европы в сравнении, скажем, с мифологией Британии и Ирландии. Исландская мифология является частью скандинавской мифологии, которая, в свою очередь, образует часть мифологии германских народов. Она развивалась отдельно в Норвегии и, возможно, в Исландии, где и были сделаны записи, дошедшие до наших дней. Исландия в том виде, в каком она представлена в исландских сагах, была центром скандинавского мира. Впоследствии ее мифология подверглась влиянию христианства. О величайшем произведении, которое рассказывает нам о сотворении мира и судьбе богов – «Прорицание провидицы» («Волюспо»), – ее переводчик Генри Адамс Беллоуз пишет следующее:
«Не подлежит сомнению, что поэма является языческой, а не христианской. В каждой ее строфе присутствует сила и яркость образов, которой ни один архаизированный христианин не может достичь. С другой стороны, свидетельства христианского влияния достаточно весомы, чтобы перевесить аргументы Финнура Джонссона, Мюлленгофа и других исследователей, которые утверждают, что «Волюспо» – продукт исключительно язычества. Норвежцы X века – скитальцы, из них христианство приняли только единицы, тем не менее они имели тесные связи с уже обращенными кельтами, и во многих отношениях кельтское влияние ощущается очень сильно».