Великие пророчества о России
Шрифт:
Кто-то передал дедушке и бабушке Блаватской газетные вырезки о ее выступлениях как пианистки и дирижера в Европе.
Большой переполох в семье вызвало письмо Агарди Митровича дедушке А. М. Фадееву. Митрович обращался к нему как внук, а ее называл своей женой. Блаватская не сообщила ему, что уже однажды выходила замуж и не развелась. Это письмо окончательно подорвало в глазах близких ее репутацию порядочной женщины. Никто из них не ожидал, что у нее хватит нахальства приехать в Россию. Но Елена Петровна была не из робких женщин, отличалась резкостью манер и решительностью в действиях.
Предположительно
Н. В. Блаватский оказался благородным и незлобивым человеком. Он в ответном письме от 13 ноября (по ст. ст.) 1858 года признал, что у него давно исчез интерес к Елене Петровне, и меланхолично заметил, что время лечит раны, смягчает горе и стирает из памяти многие события нелепой и безотрадной жизни. Он выражал надежду, что они наконец-то получат развод и Елена Петровна снова сможет выйти замуж. Н. В. Блаватский собирался подать в отставку и уединиться в своем имении. Иными словами, он прощал ее предательство.
Если Н. В. Блаватский оказался покладистым и сговорчивым человеком, то дедушка А. М. Фадеев ничего не хотел о ней слышать. Он наотрез отказался принять в Тифлисе неблагодарную внучку. Надежда Андреевна нашла выход из создавшейся двусмысленной ситуации и предложила Бла-ватской остановиться у овдовевшей сестры Веры.
Так в Рождество Елена Петровна после девятилетней разлуки оказалась в Пскове в кругу семьи. В доме Яхонтовых было семейное торжество, выдавали замуж золовку Веры, и по этому случаю приехал их отец П. А. Ган, брат Леонид и маленькая сводная сестра Лиза.
Сестра Блаватской Вера описала эту незабываемую встречу: «Мы все ждали, что приезд ее состоится на несколько недель позже. Но, странно, когда я услышала дверной звонок, я вскочила на ноги в полной уверенности, что это она… Преисполненные радости, мы обнялись, забыв в этот момент обо всем. Я устроила ее в своей комнате, и, начиная с этого вечера, я убеждалась в том, что моя сестрица приобрела какие-то необыкновенные способности. Постоянно, и во сне и наяву, вокруг нее происходили какие-то невидимые движения, слышались какие-то звуки, легкие постукивания. Они шли со всех сторон — от мебели, оконных рам, потолка, пола, стен. Они были очень слышны, показалось, что три стука означали — «да», два — «нет».
В тифлисское знойное лето 1860 года Е. П. Блаватская познакомилась со своим двоюродным братом — двенадцатилетним Сережей Витте, миловидным, застенчивым и бледным. Трудно было предположить, что спустя много лет он, министр финансов при Александре III и Николае II, станет среди российских чиновников первым лицом: архитектором новой индустриальной России.
Он и она остались в памяти русских людей. У каждого из них было свое поприще, но их объединяло общее в характере. По существу, они жили, как получится,
У них не было злого умысла, зачастую их поступки определяли страсти и романтические надежды. Они бывали иногда нетвердыми в своих решениях и занимаемой позиции, даже с ущербом для собственной репутации.
В воспоминаниях С. Ю. Витте, написанных им в шестьдесят два года, Блаватская предстает не в розовом свете и не с лучшей стороны. Он описывает ее с чувством внутренней обиды, вызванной не столько ее поступками, затрагивающими честь семьи, сколько явным несоответствием оригинала сложившемуся в его юном сознании образу роковой женщины.
Он думал увидеть очаровательную куртизанку, сводящую с ума мужчин, а перед ним оказалась толстая неряшливая особа, к тому же плохо и старомодно одетая. Именно внешний вид Елены Петровны поверг его в шок, а позднее, в старости, это чувство разочарования в женщине его мечты дало о себе знать в желчном и каком-то небрежном тоне повествования, словно он писал не о близкой родственнице, а о совершенно постороннем человеке.
Непременным условием проживания Елены Петровны в Тифлисе, поставленным ее дедом А. М. Фадеевым, было возвращение к законному мужу. Она это условие безоговорочно приняла, рассчитывая, по-видимому, на обещание, которое дал в письме тете Надежде Н. В. Блаватский.
Желая доставить Елене Петровне удовольствие и верный данному слову, Н. В. Блаватский перед ее появлением в Тифлисе уехал на время для лечения в Берлин. Правда, его принципиальности хватило ненадолго. В ноябре, возвратившись в Россию, он неожиданно для всех подал в отставку с поста вице-губернатора Эриванской губернии и перебрался в Тифлис, чтобы опять замаячить перед ее глазами.
Как Блаватская считала, ее муж был до нелепости глупым человеком. Она не принимала во внимание деликатность и хрупкость его натуры, а в особенности не хотела замечать те робкие шаги, которые он делал навстречу ей, может быть втайне надеясь, что его блудная жена образумится и больше не доставит ему никаких хлопот. Как обольщался этот несчастный и наивный человек!
На первых порах Елена Петровна соблюдала осторожность и, скучая до отчаяния, старалась по мере сил не шокировать общество. Она большую часть времени проводила в доме у дедушки, в старинном особняке князя Чавчавадзе, в кругу всей семьи, среди родственников и ближайших друзей. Отсутствие в доме бабушки, Е. П. Фадеевой, сказывалось, но дом по-прежнему оставался нарядным и ухоженным.
Вскоре Елена Петровна познакомилась с эстляндским бароном Николаем Мейендорфом, который к тому же оказался закадычным другом Даниеля Юма. Как тут было не броситься в объятия друг друга! Бурному и стремительному роману между Блаватской в Мейендорфом не помешало то, что барон был женат. Но почти в это же время в Тифлис приехал с гастролями ее прежний возлюбленный, Агарди Митрович, один из лучших европейских басов, их знакомство возобновилось, и вскоре Елена Петровна с ужасом обнаружила, что беременна.