Великие пророчества. 100 предсказаний, изменивших ход истории

Коровина Елена Анатольевна

Всем известно, сколь позорно «бежали Бонапартовы войска». Ну а император Александр Павлович получил в Европе почетный титул Победителя и Освободителя. Его ждала воистину блестящая судьба.

В 1817 году фрау Киргхоф посетил Александр Сергеевич Грибоедов. Он не верил в пророчества и предсказания, саму гадалку величал не иначе как глупой ведьмой, но посещать ее стало модным в свете, и Грибоедов решил не терять реноме светского человека. В своих бумагах он оставил весьма расплывчатое упоминание: «На днях ездил я к Киргхоф. Попросил погадать, что со мной будет, да она такой вздор врет, хуже Загоскиных комедий!» Однако «ведьма» ведала, что пророчила: «Ваша жизнь будет оценена в один алмаз. Его преподнесет персидский шах».

Конечно,

для Грибоедова, в ту пору жившего в Петербурге, слывшего светским угодником и увивавшегося за актрисами, такие слова черной фрау были смешны. Какой шах, какие алмазы – это же просто сказка «Тысячи и одной ночи»! Но пройдет 12 лет, и 30 января 1829 года 100-тысячная толпа бросится к зданию русского посольства в Персии. Полномочного посла России в Персии, Александра Грибоедова, а вместе с ним и 37 работников посольства беснующиеся фанатики разорвут на куски. А в качестве извинения персидский шах Фетх-Али, или, как его называли, Баба-хан, пришлет российскому императору громадный алмаз, который трагически окрестят «Шахом».

В конце ноября 1825 года к фрау Киргхоф приехал боевой генерал-храбрец М.А. Милорадович, ныне военный генерал-губернатор Санкт-Петербурга. Он почитал себя счастливчиком, в 50 кровопролитных сражениях не получил ни единой царапины и всегда говаривал: «Для меня пуля еще не отлита! Особая нужна пуля…» Но фрау Киргхоф ледяным голосом произнесла, погадав ему на кофейной гуще: «Вас убьют через две недели!» И опять оказалась права. Нашлась-таки пуля и для Милорадовича. 14 декабря на Сенатской площади его смертельно ранил декабрист Каховский.

Но самое известное предсказание, обессмертившее имя Киргхоф в веках, было сделано ею поэту Александру Сергеевичу Пушкину. Шел 1818 год. Пушкину тогда было 19 лет. Год назад он окончил лицей. Начиналась взрослая жизнь, обещающая множество радостей и удовольствий. Вот только после выпуска Саше Пушкину погадала его сестра Ольга. Она увлекалась хиромантией и, как известно, нагадала брату, что он не доживет до старости – в среднем возрасте его ждет насильственная смерть. Гадание встревожило юного эмоционального поэта, может, оттого он и решил вместе с приятелем Никитой Всеволожским зайти к фрау Киргхоф. Вдруг та скажет нечто утешительное?

Действительно, начало гадания было преотличным. «Вы на днях встретитесь с вашим давнишним знакомым, который вам будет предлагать хорошее место по службе; потом в скором времени получите через письмо неожиданные деньги. И знаете, что вам выпадает? Практически национальная слава».

От таких слов Пушкин пришел в неописуемый восторг. И место, и деньги, и слава – чего ж еще? Но беспристрастный голос гадалки вернул его на грешную землю: «Может быть, вы проживете долго, но на 37-м году берегитесь белого человека, белой лошади и белой головы!»

От гадалки Пушкин, по словам брата Льва, «и без того несколько суеверный», вышел в растерянности. Тем более что все нагаданное началось сбываться. Давний товарищ А.Ф. Орлов предложил ему место в конной гвардии (от которого поэт, впрочем, отказался), лицейский друг Корсаков прислал деньги за карточный долг, ну а слава… Она тоже ждала поэта. И потому в дружеском кругу он частенько говаривал: «А ведь сбываются предсказания старой фрау!»

Да и к последнему фатальному пророчеству Пушкин отнесся серьезно. Об этом говорит несколько случаев из его жизни. Когда в 1826 году он решил стреляться на дуэли с забиякой Федором Толстым, то, упражняясь в стрельбе, беззаботно говорил другу А.Н. Вульфу: «Этот меня не убьет, а убьет белокурый, как колдунья пророчила!»

Один из вернейших друзей поэта, Павел Петрович Нащокин, вспоминал, что в 1830 году Пушкин решил податься в Польшу – участвовать в войне. Но, узнав, что в войсках противника есть какой-то Вайскопф, отказался от своей затеи. Ведь «вайскопф» означает по-немецки «белая голова». «Как бы не сбылись слова немки, – сказал Пушкин Нащокину. – А ну как этот Вайскопф меня убьет?»

Записал

Нащокин и смешной случай. Когда Пушкин возвращался из Бессарабии в Петербург, губернатор одного из городов пригласил его на местный бал. А там какой-то светлоглазый, белокурый офицер начал пристально вглядываться в поэта. Может, никак не мог вспомнить, кто это, откуда знакомо лицо? Но Пушкин испугался – быстро вышел из комнаты в коридор. Офицер за ним. Пушкин вошел в комнату рядом – офицер по пятам. Так весь вечер и ходили из комнату в комнату. «Мне и совестно и неловко было, – рассказывал поэт Нащокину, – и, однако, я должен сознаться, что порядочно-таки струхнул!»

И смешно, и грустно… И трагично по результату: 29 января (10 февраля по новому стилю) 1837 года Пушкин стрелялся с Дантесом. Тот был белокур, одет в белый мундир кавалергарда и прибыл к месту дуэли на белой лошади. Ну почему петербургская дама в черном оказалась права?!

Петербургская сивилла

Значимые люди Санкт-Петербурга стремились попасть в ее «пятничный салон», хотя она не обладала никакой властью. Она не стремилась к славе писательницы или историка, но ее блестящие дневники до сих пор переиздаются в России и за рубежом, и историки изучают по ним пушкинскую эпоху. В своей жизни она часто поступала странно. Может, потому, что знала наперед, что случится?..

Детство Даши Тизенгаузен, которую в семье ласково звали Долли, было заполнено мамиными слезами. Вот и перед Рождеством 1809 года мама, Елизавета Михайловна, вместо того чтобы готовиться к празднику, опять расплакавшись, ушла к себе.

П.Ф. Соколов. Долли Фикельмон. 1836

Долли с сестрой Катей остались никем не замеченные в гостиной. Катя была старше сестры на год и потому считалась взрослой. «Мама из боязни за дедушку!» – объяснила Катя. Долли кивнула. Конечно, их дедушка, Михаил Илларионович Кутузов, постоянно воюет за Россию. Это очень опасно! «Но горше всего мама плачет о покойном папеньке!» – вздохнув, проговорила Катя. Долли тоже вздохнула. Она не помнила отца, он погиб, когда ей исполнился всего год. Но она знала, что смерть папеньки была героической. Это случилось в битве при Аустерлице. Федор Иванович Тизенгаузен был не только зятем Кутузова, но и его флигель-адъютантом. Да что должности – Кутузов любил Федора как родного сына! Но при Аустерлице войскам пришлось тяжело. Кутузов был ранен. А Федор Иванович со знаменем в руках повел солдат в атаку. Увы, сам он упал, сраженный пулями. Конечно, в 1809 году девочки и не предполагали, что подвиг их отца увековечит Лев Толстой в романе «Война и мир», описывая сцену ранения Андрея Болконского. Но зато обе сестры слышали уже сотни раз от маменьки, что сам Наполеон был поражен храбростью их отца и повелел отдать погибшему воинские почести.

Но что осиротевшим дочкам и безутешной вдове с похвал Наполеона?! Долли уже 5 лет, но она ни разу не слышала смеха матери, не видела ее улыбки. Вот и Катенька шмыгнула носом: «У всех завтра будет праздник, а у нас маменька станет плакать всю жизнь…» У Долли с глаз словно пелена спала. И хотя ей было всего 5 лет, но она ответила сестре запальчиво и уверенно, словно взрослая: «На следующее Рождество у нас будет праздник. И маменька перестанет плакать – она замуж выйдет!»

Не случайно говорят, что устами младенца глаголет истина. В 1811 году Елизавета Михайловна действительно вышла замуж за генерал-майора Николая Федоровича Хитрово. Фельдмаршал Кутузов одобрил новый брак дочери. Долли и Катя быстро привыкли к отчиму. Тем более что их жизнь явно изменилась к лучшему. Николая Федоровича назначили российским поверенным ко двору герцога Тосканского, и в 1815 году все семейство отбыло во Флоренцию. Вот где начался настоящий праздник!