Великие религии мира
Шрифт:
Ортодоксальный ислам не захватывает, захватывает суфизм. Захватывает буддизм дзэн, а не изучение древнейших буддийских текстов. Захватывает йога, тантризм: все наиболее парадоксальное, наименее вербальное (привязанное к слову, к «букве»). Несколько особняком стоит Путь Кришны: это попытка перенести на Запад целый образ жизни. Но и здесь успех можно объяснить принципом дополнительности: христианству не хватало радости в Боге, и кришнаизм ввозит в Европу и Америку то, что их господствующие вероисповедания пока не умеют дать. Либо они научатся, либо им придется потесниться.
Наряду с плодотворными течениями есть и разрушительные. Безвременно погибшая Марина
Жизнь, однако, не сводится к уродствам. Основной поток ее несет нам диалог вероисповеданий, диалог, в котором сохраняются древние каноны, но постепенно смягчается их несовместимость. Это означает медленное, но неуклонное движение внутри каждой традиции — к последней глубине, где наступает великое бесстрастие. Без такого движения в глубину решающий сдвиг невозможен.
В шиитском исламе есть предание о скрытом имаме. В одной из легенд, связанных с этой верой, имам, явившись, не даст никакого нового откровения, но так истолкует все прежние, что исчезнет вражда между «народами книги». Такую задачу, может быть, решат ближайшие несколько веков.
Послесловие
Есть одна современная притча о том, как в наш цивилизованный мир, оснащенный газетами и телевидением, приходит Мессия, в подлинности которого уже никто не сомневается.Он устраивает пресс-конференцию в Вашингтоне, и один корреспондент задает Ему вопрос: в первый или во второй раз он пришел? Считать ли Его появление вторым пришествием, обещанным христианам, или первым, которого ждут иудеи?
На вопрос этот Мессия отвечать отказывается. Спор таким образом остается неразрешенным и по сей день. Он и не может разрешиться каким бы то ни было внешним образом. Спор о Боге не может разрешить даже сам Бог, пока Он остается внешним авторитетом, — признанным и установленным кем-то, а не тем Безвестным и Безымянным, которого непосредственно узнает сердце.
Богопознание есть прежде всего самопознание.
Человек, не умеющий смотреть внутрь и видеть сквозь покров, никогда не увидит божественной сущности. Ее нет на поверхности, перед глазами, и она не может быть вытянута наружу. Бог не объект, и Его нельзя познать объективно.
Но богопознание нельзя считать и чем-то субъективным. Субъективный взгляд — это взгляд произвольный. Субъектов множество. Бог же — один. Богопознание. есть поиск этого единого — поиск истины, — но не вовне, а внутри, в глубине, общей для всего множества, в той основе жизни, которая нерасчленима.
В процессе богопознания нет никакого самоутверждения, а только бесстрастное созерцание (то, что в православной аскетике называется «чистым умом», «трезвением»). Для чистоты богопознания не нужны и даже вредны экзальтация и какие бы то ни было, даже самые «божественные» видения, которые так или иначе являлись бы доказательством чего-то сверхъестественного. Богопознание есть открытие не видимой на поверхности и потому всегда неведомой глубины естественного — своей собственной глубины.
Чтобы познать
Если существует мироздание, значит — существует его единство. Ибо это организм, нечто целостное. Так же как человек. Человеческий организм предполагает некую целостность, единство. Это и есть глубинная тайна организма. Ухо, глаз, рот и даже каждый из двадцати наших пальцев единственны, уникальны и незаменимы. Каждый из них должен быть только на своем месте. И чем более каждый является самим собой, чем более точно он выполняет свою и только свою функцию, тем лучше он служит всему организму, тому самому таинственному целому, которое только и носит имя человека. Ибо ни глаз, ни ухо, ни даже голова и сердце еще не есть человек. Таким же образом любой предмет — еще не реальность. Богопознание — поиск реальности, в которой все мы составляем единое целое.
Есть ли оно, это целое, не расчлененное на части, то, от чего мы не можем отделиться, не умерев? Если мы ответили на этот вопрос «да» — тогда для нас есть Бог. У Бытия есть общий центр. Мы открыли его внутри себя и, открыв его, перестали быть только собой, а причастились всему мировому целому. Мы чувствуем «и в поле каждую былинку, и в небе каждую звезду...».
Однако это не так просто. Чтобы найти Бога, надо и вправду подняться на небо «на крыльях Духа», подняться на великую духовную высоту.
Увидеть Бога — значит увидеть невидимое. И это трудно, это требует усилия самоизменения — до полного преображения. Увидеть невидимое нельзя теми же глазами, которыми мы видим физические явления или даже трансфизические, но все же явления. Бог вообще не явление, не предмет, не отдельность. Бог есть наша собственная Суть. Наша и всего мироздания одновременно. В Боге встречаются все живые. И снова повторяем, чтобы увидеть это место встречи всех мировых лучей, надо обладать иными глазами.
Если нельзя услышать ультразвук обычными ушами, услышать гармонию без музыкального слуха, то тем более трудно понять высший гармонический образ, новый строй чувств, если ты не обладаешь новым органом восприятия. Можно вообразить все что угодно, но воображение ни на йоту не приближает нас к действительности. Вообразить — значит облечь в образ. Но Действительность, Суть, Сущий не вмещается ни в какой образ. Сущий — Яхве — имя библейского Бога. Только «Сущий, без всяких эпитетов». Внутри этого короткого слова — безграничность. Та самая внутренняя безграничность наша, которой надо служить со страхом и радоваться с трепетом (как поют во время литургии).
Именно с таким внутренним трепетом говорит Рильке о Безграничной Действительности и пишет слова эти с прописной буквы. Герой книги Рильке «Записки Мальте-Лауридса Бригге» говорит, что не любит сказок. Трудно представить себе натуры более поэтические, чем Мальте и его мать, и вот оба они не любят сказок. Это сперва озадачивает, даже ошеломляет, но потом становится ясно, что имеет в виду Рильке. Есть великая разница между воображением и созерцанием действительности. Воображать можно что угодно, оставаясь тем, что ты есть. Твое воображение ограничено уровнем твоего сознания, поэтому, что бы ты ни придумывал, оно все равно ограничено и смертно, как ты сам. Созерцание же предполагает очищение ума и сердца до полной прозрачности, сквозь которую входит нечто действительно существующее, а не придуманное тобой. Сквозь открытое окно внутри тебя просвечивает Безграничность. Ты видишь не то, что ты хочешь видеть, а то, что есть.