Великие русские писатели XIX в.
Шрифт:
В центре поэм Байрона стоит любовный конфликт: герой — изгнанник или преступник, загадочный и мрачный, любит «роковой страстью»
какую-нибудь восточную красавицу и губит ее. о поэме «Корсар» — красочный мусульманский сток. Разочарованный Корсар не может отвечать на страсть Гюльнары, так как продолжает любить покинутую им Медору. В противоположность классической поэме с ее плавным последовательным повествованием байроническая поэма начинается внезапно с середины или с конца; драматические сцены сменяют одна другую в причудливом беспорядке; все отрывисто, недосказанно, таинственно. Ночные свидания, похищения, кинжалы, яд, вероломство и месть, подвиги и преступления —
В «Кавказском пленнике» (1820—1821) Пушкин послушно следовал за Байроном, заполняя его схему личными впечатлениями от Кавказа и живописной жизни горцев. Молодой русский попадает в плен к черкесам, возбуждает любовь в черкешенке и с ее помощью бежит. Но увы! Он не может ее любить, ибо после «душевных бурь любви несчастной» он «умер для счастья»; на душе его «печальный хлад»; он
…бурной жизнью погубил
Надежду, радость и желанье,
И о былом воспоминанье
В увядшем сердце заключил.
Пленник переплывает бурную речку, и на противоположном берегу его встречают русские стороевые казаки. Покинутая черкешенка в отчаянии бросается в воду. Образ пленника — первый опыт характеристики байронического героя. Он не удался Пушкину, и поэт это осознавал. «Характер пленника неудачен, — писал он, — это доказывает, что я не гожусь в герои романтического стихотворения. Я в нем хотел изобразить это равнодушие к жизни и к ее наслаждениям, эту преждевременную страсть души, которые сделались отличительными чертами молодежи XIX века». И все же поэт любил свое неудавшееся создание. «В нем есть стихи моего сердца», — говорил он. В «Кавказском пленнике» Пушкин гармоническими стихами воспел суровую красоту Кавказа и вольную жизнь воинственных племен; читатель был очарован новым для него поэтическим миром. После Пушкина тема Кавказа навсегда вошла в русскую литературу (Лермонтов, Лев Толстой). Критик Белинский писал: «Пушкин был явно увлечен двумя предметами — поэтической жизнью диких и вольных горцев и потом элегическим идеалом души, разочарованной жизнью. Изображение того и другого слилось у него в одну роскошно–поэтическую картину. Грандиозный образ Кавказа с его воинственными жителями в первый раз был воспроизведен в русской поэзии. И Кавказ — эта колыбель поэзии Пушкина — сделался и колыбелью поэзии Лермонтова».
Путешествуя по Крыму, Пушкин посетил развалины Бахчисарайского дворца. Екатерина Раевская рассказала ему предание о графине Потоцкой, которую некогда татары увезли из Польши; она попала в ханский гарем, и крымский хан страстно ее полюбил. О фонтане Бахчисарайского дворца Пушкин пишет: «К…» поэтически мне описывала его, называя фонтаном слез. Вошел во дворец, увидел я испорченный фонтан: из заржавой железной трубки по каплям падала вода… Раевский почти насильно повел меня по ветхой лестнице в развалины гарема и на ханское кладбище».
Поэма «Бахчисарайский фонтан» (1822) написала в манере Байрона. Крымский хан Гирей влюбляется в прекрасную пленницу Марию и охладевает к своей жене Зареме. Терзаемая ревностью, Зарема ночью тайком является к Марии и умоляет ее возвратить ей сердце Гирея. Она говорит о безумии своей страсти и грозит страшной местью. Дальнейшее погружено в таинственный мрак: мы узнаем о смерти Марии, о казни Заремы, о свирепом отчаянии Гирея. Разочарованный хан более напоминает байроновского Корсара, чем дикого татарина; Мария и Зарема — родные сестры Медоры и Гюльнары английского поэта. Пушкин признавался: «Бахчисарайский фонтан слабее Пленника и, как он, отзывается чтением Байрона, от которого я с ума сходил. Сцена Заремы с Марией имеет драматические достоинства».
Как ни мелодраматично
…в сечах роковых
Подъемлет саблю, и с размаха
Недвижим остается вдруг…
все же эта поэма — одно из самых пленительных произведений Пушкина. Его стих становится гибким и крепким; в гармонии созвучий появляется какая-то переливающаяся, сверкающая влажность; звуки льются и звенят, как прозрачные струи «фонтана грез». Таких стихов, такой заглушенной и томно–сладостной мелодии еще не бывало в русской поэзии.
Прлны магии заключительные строки поэмы:
Волшебный край, очей отрада!
Все живо там: холмы, леса,
Янтарь и яхонт винограда,
Долин приятная краса
И струи и тополей прохлада —
Все чувства путника манит,
Когда, в час утра безмятежный,
В горах, дорогою прибрежной
Привычный конь его бежит,
И зеленеющая влага
Пред ним и блещет и шумит
Вокруг утесов Аю–Дага…
Создав романтический образ Кавказа, Пушкин творит новую экзотическую легенду — «сладостной Тавриды», где под сенью лавров над розами поют соловьи, где звучные фонтаны бьют в мраморных гаремах, где ночью при свете луны в узких улицах мелькают белые чадры восточных красавиц, а «зеленеющая влага» моря шумит у скал Гурзуфа…
В поэме «Цыганы» (1824) Пушкин драматизирует эпизод из своей собственной жизни: он сам два дня странствовал с цыганским табором по Буджанской степи, сам играл роль Алеко, пережил краткое увлечение беспечной и сговорчивой Земфирой. К счастью, в действительности это приключение не кончилось столь трагически, как в поэме. Вырваться из «проклятого города» Кишинева, удрал из скучной канцелярии Инзова, пожить вольной, бродячей жизнью с цыганами — как должен был радоваться Пушкин этой проказе! Земфира находит Алеко в степи и приводит в табор к отцу. Старый цыган ласково принимает гостя: если они любят друг друга, то пусть и живут вместе. Алеко счастлив, днем он водит медведя, ночи проводит в шатре Земфиры. Ему нравится «бродячая бедность» и воля: ее шум, цыганские припевы, рев медведя, пестрота лохмотьев, нагота детей, лай собак, звук волынки и скрип телег. Но Земфира пылка и непостоянна; скоро любовная ее песнь сменяется другой:
Старый муж, грозный муж,
Режь меня, жги меня;
Я тверда, не боюсь
Ни ножа, ни огня.
Алеко, снедаемый ревностью, застигает ее у кургана в объятьях молодого цыгана; он убивает и изменницу и соперника. Старик велит ему покинуть табор:
Оставь нас, гордый человек!
Мы дики, нет у нас законов…
Но жить с убийцей не хотим.
И табор скрывается вдали; окровавленный Алеко остается один, как подстреленный журавль, покинутый улетевшей стаей.
Алеко — вполне «байронический» характер: его душой «играют страсти», «его преследует закон», так жил он раньше, откуда он — мы не знаем.
Он бездомный скиталец, ненавидящий «неволю Душных городов» и «пышную суету наук». Как Рене Шатобриан, он пресыщен цивилизацией и жаждет опрощения; его гордой личности тесно в «оковах просвещения», и он поднимает бунт против общества. Он хочет быть свободным дикарем, а не рабом денег и предрассудков. Бунтаря Пушкина пленили своеволие и мятеж байроновских героев, Не надолго. Вскоре под романтическим покровом он разглядел другие черты — «безнадежный эгоизм», самовлюбленность, непомерную гордость и холодное презрение к людям. Алеко нравится цыганская свобода нравов, если она не затрагивает его личных интересов; но лишь только Земфира отнимет у него свою свободно подаренную любовь, он свирепеет от злобы и ревности: