Великие загадки истории

Пернатьев Юрий Сергеевич

Еще во время пребывания на материке Марло, по версии Гоф­мана, писал пьесы и посылал их в Англию, где они ставились в «Глобусе» под именем Шекспира. Вдобавок при реставрации в Кембридже Корпуса Кристи, где обучался Кристофер Марло, была найдена доска с портретом молодого человека, которую Гофман не преминул объявить портретом Марло, найдя в нем сходство с портретом Шекспира из «Первого фолио».

Версия Гофмана нашла сторонников в лице Д. и Б. Уинчкомбов, издавших в 1968 г. труд «Действительный автор или авторы Шек­спира». Приписав Марло также авторство некоторых трактатов, под которыми стояло имя шотландского короля Иакова I, наслед­ника английского престола, Уинчкомбы выдвинули в кандидаты на звание Шекспира все ту же графиню Сидни-Пембрук и епис­копа Джона Уильямса. И снова в ход пошли все известные

и ма­лоизвестные аргументы и гипотезы. Оказывается, епископ Джон Уильямс принадлежал к числу друзей графа Саутгемптона — пок­ровителя Шекспира. Он участвовал также в сочинении поэмы «Возвращение с Парнаса», в которой упоминался Шекспир.

И наконец, еще одно ошеломляющее открытие: под псевдони­мом Шекспир скрывался не кто иной... как сама королева Ели­завета. Доказательства здесь таковы: Шекспиром мог быть лишь человек, который уже в 1586—1589 годах стал лучшим поэтом в Англии (сонеты), а в 1591 г. — лучшим драматургом. Большин­ство претендентов не отвечают этим условиям. А вот Елизавета могла обладать теми широкими познаниями, той силой ума и та­лантом проникновения в чувства и помыслы людей, которые присущи Шекспиру. Известно, насколько королева была наход­чива, остроумна, обладала великолепным чутьем языка, а пото­му нет ничего удивительного в том, что в шекспировском лекси­коне больше 20 тысяч слов.

Есть и определенное сходство между положением, в котором находятся герои шекспировских пьес, и Елизаветой, которую обманывал ее любимый граф Лестер. К тому же разве не странно, что наряду с волевыми, решительными героинями шекспиров­ских пьес — Порцией, Розалиндой и Виолой — столь часто по­являются колеблющийся Гамлет, ревнивый до безумия Отелло, слепо внимающий льстецам Лир. Кориолан, подобно Эссексу, храбрый воин, но подчиняется женщине с твердым характером — своей матери. Вдобавок еще «доказательство». Шекспир ничего не написал — даже принимая традиционную датировку его про­изведений — в 1603 г., когда скончалась королева.

Да и последние поэмы («Тимон Афинский», «Перикл», «Цим­белин», «Зимняя сказка», «Буря», «Генрих VII») обнаруживают, по мнению некоторых критиков, явный упадок творческих сил создателя «Гамлета». Разве это не подтверждение того, что речь идет о пьесах, предшествующих более зрелым произведениям «Шекспира» и лишь опубликованных после кончины подлинно­го автора — Елизаветы? А то, что у королевы были причины избрать псевдоним, это ясно и без особых доказательств.

После смерти Елизаветы ее завещание выполнила наперсница королевы все та же Мэри Герберт, графиня Пембрук, героиня сонетов, которые при издании были, возможно, посвящены ее сыну Уильяму Герберту (на титуле значатся таинственные W. Н., может быть, William Herbert?). Она же и опубликовала «Первое фолио» сочинений Шекспира...

Но истинные ревнители Шекспира никогда не терялись перед, казалось бы, убедительными доводами нестратфордианцев, об­виняя своих противников в том, что они изучают драматурга без знания среды, в которой он вращался. А если учесть особеннос­ти той эпохи, традиции, окружение Шекспира, то многие сомне­ния отпадут сами собой.

Например, то обстоятельство, что о Шекспире не сохранилось почти никаких биографических данных и никаких рукописей. Но он не является исключением; таковы наши знания почти о всех драматургах — его современниках, рукописи которых также за­терялись. Кроме того, он был просто одним из сочинителей пьес и наряду с другими авторами не являлся для современников тем «величайшим и непревзойденным», каким по справедливости стал для потомков. Понятно, что в течение нескольких поколений, для которых Шекспир «еще не был Шекспиром», его бумаги мог­ли затеряться, как манускрипты большинства других драматур­гов, живших во время правления Елизаветы I и Иакова I.

Следующее опровержение. Шекспир не мог быть малограмот­ным, поскольку был сыном сравнительно зажиточных родителей, занимавших видное положение среди стратфордских горожан. А значит, нет оснований считать, что он не окончил местную шко­лу. Конечно, находясь в Лондоне, он должен был самостоятельно пополнять свои знания, но такой путь проделали многие другие современные ему драматурги. Книги же вовсе не были тогда так дороги, как полагают нестратфордианцы. Дешевые издания («квар­то») продавались

по нескольку пенсов за томик — цена, вполне доступная для пайщика театра «Глобус». Эти дешевые издания публиковали немало исторических хроник, переводов греческих и римских классиков, географических сочинений и т. п. Изучение пьес Шекспира показывает к тому же, что представление о необы­чайной учености их автора — преувеличение. Все сведения, кото­рые содержатся в них, Шекспир мог почерпнуть из небольшого числа изданных в то время книг, а грубые ошибки, в которые он впадает, в частности в географии, вряд ли могли быть сделаны высокообразованными аристократами или крупнейшим ученым Фрэнсисом Бэконом.

Пьесы Шекспира действительно отражают глубокие знания автора, но только одной области — законов театра, которые ес­тественны для профессионального актера и маловероятны для аристократических дилетантов, которые помимо различных за­нятий увлекались и драматургией. Ничего нет странного и в зна­нии нравов двора, поведения государственных деятелей, которое обнаруживает Шекспир, актер придворного театра.

Знакомство с деталями быта и географии других стран могло быть почерпнуто не только из книг, но и из рассказов товарищей­актеров (английские труппы в эти годы не раз выезжали на кон­тинент, где давали спектакли, пользовавшиеся большой попу­лярностью). Наконец, многие пьесы Шекспира являются хотя и гениальными, но переделками более ранних пьес на ту же тему. Такой путь создания новых произведений для театра считался вполне нормальным. Детали, на которые указывают нестратфор­дианцы, могли быть, несомненно, почерпнуты Шекспиром из пьес, послуживших для него материалом, а они в значительной своей части не дошли до нас. Эти же источники объясняют и за­гадку совпадений между отдельными местами в записных книж­ках Бэкона и пьесах Шекспира — и тот и другой, вероятно, ис­пользовали одни и те же материалы.

И все же, несмотря на остроту дискуссии, далеко не все написан­ное нестратфордианцами может быть отвергнуто. Они сделали многое для понимания большого количества темных мест в шекс­пировских творениях. Имеются в их работах и доказательства того, что отдельные современники считали Бэкона и других претендентов автором или соавтором той или иной вещи, которую считают при­надлежащей Шекспиру; это, однако, никак не является даже частич­ным доказательством нестратфордианских теорий.

За полтора столетия в споре о Шекспире приняли участие ты­сячи людей, знавших и почитавших его творения. Ясно, что если бы проблема не оказалась столь запутанной, она давно уже была бы решена. Это значит, что серьезным исследователям предстоит еще немало работы, хотя есть немало сомнений в том, что вооб­ще что-то изменится в наших представлениях об английском Барде. Ведь, как говорят осторожные критики, о Шекспире прав­ды не знает никто, есть только легенды, мнения, некоторые до­кументы и его великие произведения. Если хорошо вдуматься, то, в сущности, это не так уж и мало.

Последние дни Наполеона Бонапарта

Узник острова Святой Елены

Жизнь выдающегося человека, особенно если она уже стала до­стоянием истории, принадлежит не столько прошлому, сколько настоящему и будущему. Собственно, лишь после смерти начи­нается настоящая биография такой личности. Вернее, продолжа­ется — со всеми ее перипетиями, политическими, детективными и прочими сюжетами, которые современники не смогли увидеть в полном объеме, ибо, если верить поэту, «большое видится на расстоянии».

За те почти два столетия, что прошли со дня во многом зага­дочной смерти Наполеона, вышли сотни книг, статей, очерков, военных исследований, монографий, спектаклей и фильмов, по­священных его судьбе. Этот материал так необъятен, что фран­цузский император, правивший, начиная с первого консульства, всего тринадцать лет, давно уже занесен в почетный реестр «че­ловек всех времен и народов». За какие же заслуги?

Если говорить о французской нации, то значение личности Бонапарта можно определить словами самого дотошного иссле­дователя биографии императора канадского врача Бена Вейдера: «Если какой-либо государь и получил свой титул по воле народа, так это Наполеон. Он завоевал его силой шпаги и мудрым вели­чием духа.