Великий диктатор. Книга вторая
Шрифт:
Не знаю как в остальном княжестве, но у нас они официально назывались — переводные испытания. Как нам рассказал наш классный наставник Теодор Оскарович Фростерус, с 1896 года император Николай II в честь своей коронации отменил все переводные экзамены по всей стране. И только в нашем княжестве наш департамент образования решил не отменять их.
И если после пятого класса они были только устные, то в этом году добавились и письменные. По финскому, шведскому и русскому языкам. А заодно нас обрадовали тем, что с этого года учёба будет начинаться первого сентября. Вот не было печали, взяли и отобрали целый месяц каникул.
Все испытания
Отца нашего одноклассника Йёрана Хансена повысили по службе с городского фискала до адвокат-фискала. Так здесь называют чиновников прокуратуры. И перевели в прокуратуру города Або. Вот они и переезжали всей семьёй. Хоть мы и провели два года в одном классе, но сдружиться и сблизиться с этим мальчишкой я, как и большинство моих одноклассников, так и не смогли. Слишком молчаливым и нелюдимым он был. Так что восприняли его уход совершенно нейтрально.
А вот Микка обрадовался тому, что нас осталось в классе восемь человек. Как он мне заявил — «теперь и мне достанется доклад на одну из губерний княжества». Глупый мальчишка, он думает, что их каждый год задают. К тому же, он не знает, что учителя по космографии, господина Улофссона, назначили директором в новую школу в нашем родном Яале.
Николай II всё-таки сдержал своё слово о постройке у нас средней школы, хотя я и начал уже сомневаться, слишком много времени прошло. Но нет, к нам в село заявился представитель губернского департамента образования. И обрадовал наши власти в лице моего отца, что летом у нас начнут строить народную школу амбулаторного типа на сто учеников. В качестве учителей этот чиновник пообещал направить к нам шесть выпускников губернской педагогической семинарии и опытного педагога — директором.
Этим опытным педагогом и оказался наш учитель космографии. Который, как выяснилось, был очень доволен своим повышением и тем, что получит просторную казённую квартиру, которую пристроят к школе. А вот для остальных учителей наше село само должно было предоставить квартиры.
Это всё мне поведал отец в один из своих приездов в город. И очень меня хвалил за то, что я не позволил ему пять лет назад передать пустующие в селе дома в дар родственникам нашего телеграфиста. Теперь же ему было куда заселить молодых учителей, так как часть бывших жильцов уже заимело своё жильё или переехало в Кирпичный посёлок в качестве работников нашей фабрики.
……
— Знакомься, Матти. Это наш начальник оружейного цеха Луис Трауготт Шмайссер, — представил мне дед Кауко ещё не старого мужчину с приметным крупным и острым носом.
— Ааа, — только и смог выдавить из себя я, полностью сбитый с толку мешаниной мыслей об опять поломанной истории.
Но вовремя опомнившись, обратился к родственнику.
— Деда, а на каком языке мне приветствовать господина Шмайссера?
— Он знает немецкий и немного английский и французский, — раздраженно пробурчал дед, злясь скорее всего на себя, так как и сам представил мне этого инженера на финском языке.
— Здравствуйте, сэр! Я очень рад, что вы теперь работаете у нас! А правда, что вы переделали винтовку Вердера в магазинную, многозарядную? — не удержался я от вопроса, так как подобных винтовок в моём предыдущем мире не сохранилось и о них были только письменные упоминания.
—
— Ой. Читал где-то. В какой-то статье в английском оружейном каталоге, — придумал я отмазку на ходу. — А как вы это сделали? В этой винтовке же защёлка вместо затвора?
— Буду перевозить оборудование, захвачу и её. У меня осталось несколько штук. Вот и посмотришь.
Далее, чтобы не мешался под ногами, я был сплавлен Александру Бьярнову, а дед и Луис Шмайссер отправились куда-то в глубину завода. И вот именно от своего престарелого мастера-оружейника я и узнал подробности про новый цех и его руководителя.
— Мы с герром Шмайссером немного знакомы. Встречались в 1896 году в Берлине, на большой промышленной выставке. Он там представлял линейку пистолетов Бергманна, — поведал мне Бьярнов, умолчав правда, что он сам там делал. — И он очень удивился, когда на их завод в Зуле пришло письмо от меня. Ну, по поводу покупки лицензий на патроны.
Старик, поёрзав на слесарном табурете, достал трубочку, кисет с табаком и неспешно закурил, попутно контролируя как я при помощи оправки, тисков и проволоки, создаю цилиндрические пружины.
— Молодец! Не забыл, что после двух витков надо менять угол наклона проволоки, — похвалил он меня и продолжил рассказ про Шмайссера. — Так вот, Луис решил сам к нам приехать и посмотреть, что здесь к чему. Как я понял, у него конфликт с его хозяином. Тот почти все изобретения Шмайссера регистрирует на своё имя, оставляя Луису лишь небольшой процент от доходов. Вот господин инженер и решил сменить место работы. А когда я показал ему твой «Пионер-2» и объяснил, что его можно выпускать как конструктор, он и решил перебраться к нам. Даже деда твоего уговорил создать отдельный оружейный цех, вложившись в дело своими патентами и оборудованием. У него же в Гаггенау, что в Бадене, есть небольшой оружейный заводик. Пусть оборудование там и устаревшее, но даже на нём можно и стволы изготавливать, и патроны.
— Он его сюда будет перевозить? А как же рабочие? Где он их возьмёт?- засыпал я старого мастера вопросами пока нарезал проволоку на нужной длины куски.
— Что-то точно перевезёт. То, что ему принадлежит. Его старый хозяин, Бергманн, там почти всё опутал совместным владением. Ты лучше деда своего спроси, он больше знает. А по поводу рабочих, он обещал своих сыновей привезти, которые очень хорошо знают оружейное дело, плюс, ещё может кого уговорит переехать. Да и я тоже перейду в оружейный цех. Мы же с малого начнём, с твоих пистолетиков.
Опаньки! Сыновей! Их у него, по-моему, три. И самый знаменитый, ну, в будущем, в моём предыдущем мире, это его сын Хьюго. Создатель «MP-18» и «STG-44». Про остальных я знаю, что они были. И всё. А ещё у него три или четыре дочери. Надо не забыть рассказать про это деду, а то предоставит тому стандартную квартиру, а немцы и обидятся.
— Ой! Перкеле! — я так увлекся размышлениями, что прижал тисками указательный палец, которым удерживал деревянную подложку оправки.
Хорошо хоть Александр Бьярнов пошёл выбивать докуренную трубку в бочку с водой и не видел этого, а то бы пришлось опять нудную лекцию от него выслушивать про технику безопасности.