Великий диктатор
Шрифт:
Первыми шли обычные для моего прошлого мира тканевые сумки, как с пришитыми ручками, так и с прорезанными. Образцы мне сделала бабушка Тейя. И они ей сразу так приглянулись, что мне стоило больших усилий отговорить её использовать их до приезда деда. Какие-то подобия сумок я видел здесь и раньше, но, в основном, за покупками ходили с громоздкими корзинами и вязаными кошёлками.
– И ты думаешь, это будут покупать?
– с сомнением спросил дед Кауко.
– С руками оторвут, старый, - вмешалась в мою презентацию баба Тейя.
– Ты думаешь, женщинам с корзинами легко на рынок ходить?
– А ну-ка, показывай, - тут же распорядился дед.
– Погоди, деда, - осадил я его.
– На этих сумках можно рекламу напечатывать или нашивать. Дизайн такой.
– Что за дизайн за такой?
– вытаращил глаза дед.
– Фирменная сумка с логотипом какой-нибудь пекарни. Да её хозяин сразу сотню их закажет. А сколько таких пекарен, магазинов, лавок и прочего по стране, представь?
– Ладно-ладно, хорошая придумка, не спорю. Попробуем шить. Погодь, слово это твоё новое, запишу.
– Ты не только шить, ты её ещё запатентуй…
– Не учи рыбу плавать!
– неожиданно грубо перебил меня дед почему-то английским аналогом русской поговорки «яйца курицу не учат».
– Вещь простая. Её сразу скопируют. Не так угол сделают или ручки другие и, попробуй что доказать.
– Так ты запатентуй не столько сумку, как нанесение на неё рекламы, - недовольно пробурчал я.
– Попробую. Не дуйся. Я просто устал с дороги, а тут сразу столько нового. Что ты там ещё такое придумал, что Тейя аж в не себе?
Второй «придумкой» была банальная авоська. Кусок старой мелкой сети, сшитой в полусферу и с двумя тканевыми ручками. Короче, то, с чем Коля Герасимов на плече отправился за кефиром, а попал в будущее.
– Интересненько, - пробормотал дед Кауко, пытаясь разобраться что за комок из ниток ему подсунули.
– Это не интересно!
– опять влезла баба Тейя.
– Это генерально! Тьфу! Ге-не-аль-но!
– по слогам произнесла она для верности, чтобы не ошибиться.
– Смотри, старый!
– и она стала складывать в авоську картофель, капустину, луковицы и напоследок запихнула туда пустую бутыль из-под рыбьего жира.
– Во! Всё поместилось! А пустая — в кулаке помещается! Генерально! Тьфу! Ну, вы поняли.
– Гхм, - почесал в затылке дед.
– И правда, гениально. Просто-то как! И никто до этого до сих пор не додумался? Как ты её назвал?
– Сетчатая сумка или финка, - промямлил я, потому что не смог подобрать аналог в языке под русский «авось».
– Финка? Мне нравится! Это точно надо патентовать и не только у нас. Молодец, внук! Хвалю! Что-то ещё есть?
– Да, деда. Я вспомнил, как ты ругался, что в наших поездах только кофе есть, а чай не продают. И вот придумал. Для тебя. Ну, и, другим точно пригодится, - и я выложил перед ним несколько маленьких мешочков с чаем внутри, пошитых из марли, и с длинной ниткой, пришитой к одному из углов.
– Микка! Чайник с кипятком тащи сюда!
– отдал я распоряжение кузену, а деду пояснил, когда мой адъютант притащил всё необходимое.
– Кладём пакетик в кружку, заливаем кипятком, и через минуту у тебя уже заваренный чай.
–
– А как в одной кружке заварился этот пакетик, можно в следующую переложить и заварить. Вот такая вот придумка.
– Хм. Как интересно. И здорово, - дед отхлебнул заварившегося чая и подёргал за нитку пакетик, который заваривал чай во второй кружке.
– И продуманно всё. Нитка вот, чтобы достать этот мешочек (pussi). С этим надо до Стокманнов идти, через них на этом можно большие деньги сделать.
…..
И вот пару месяцев спустя дед прикатил снова, но уже в компании Стокманнов.
Мы с Миккой как раз повторяли па из разучиваемого в лицее танца под названием контрданс. И ввалившиеся к нам в дом взрослые застали момент, когда мы, взявшись за руки, отвешивали друг другу поклоны.
– А чего это вы тут делаете?
– вытаращился на меня дед Кауко.
– Танцы разучиваем, - огрызнулся я.
– У нас бал завтра в лицее. Здравствуй, деда. Здравствуйте, господа.
– вовремя вспомнив о приличиях, поздоровался я с прибывшими.
– Здравствуй, здравствуй, герой!
– эмоционально воскликнул Стокманн-младший.
– А вот и твоя награда! Подставляй голову!
– Он извлек откуда-то жёлтую медальку на красно-синей ленточке и водрузил её на мою шею.
– Золотая медаль «Панамериканской экспозиции»! Гордись! Сертификат в рамке у твоего деда, потом посмотришь.
– Я знаю, что Мехелин тебе за скрепку подарил остров, - раздевшись, присоединился к разговору и старший Стокманн.
– И мы с сыном решили тоже подарить тебе по острову. Здесь, в Улеаборге. Вот, держи, - он положил на стол передо мной какую-то кожаную папку. Здесь документы на «Зелёный» и «Песчаный» острова. И квитанция об уплате земельного налога на десять лет.
– Это два острова за проливом Роммаконвяйля, - попытался объяснить мне где находятся мои новые владения дед Кауко.
– С территории бондарного завода их хорошо видно. Оттуда же можно будет и железную дорогу протянуть. Хорошее место. Под порт отлично подойдёт.
– Мы уже начали производство роликовых кистей в Америке. Я выкупил старый слесарный заводик в Нью-Йорке и нашёл отличного управляющего, - продолжал делиться со мной новостями Карл Стокманн.
Уж даже и не знаю, зачем он это делал? Может, старики его просто игнорировали, а ему хотелось выговориться, но то что он рассказал далее, меня просто выбило из колеи.
– Когда отец прислал чертежи вашего дровокола на патентирование в США, я их показал нашему управляющему, Генри Форду. Он хоть и ирландец, но очень хороший инженер…
– Простите, херра Стокманн, что перебиваю. Вы сказали Генри Форд? Это случаем не тот, что автомобили строил?
– Эээ, я не знаю. Наверное. У него был патент на керосиновый двигатель. И он был совладельцем «Детройтской автомобильной компании». А ты откуда его знаешь?
– Читал в одной американской газете про их автомобили, и там была эта фамилия. А почему он совладельцем автомобильной компании был?
– Он продал свои акции и вложил все деньги в наше совместное производство дровоколов с его двигателем. Часть двигателей, кстати, будет поставляться и сюда.