Великий дух и беглецы
Шрифт:
Павлыш догнал их у храма. Один из воинов услышал шаги, взглянул, не испугался, решил, что так и надо, раз дух следит за их действиями. Они втащили Речку в темный проем, но сами в храме не остались. Вышли и присели на ступеньках.
Дверь медленно закрывалась.
Павлыш прошел мимо отводивших глаза воинов, толкнул дверь, мягко подавшуюся от толчка. За дверью обнаружился небольшой круглый зал; слабо, но ровно светился сглаженный купол потолка.
Помещение было пустым.
Павлыш стоял спиной к полуоткрытой двери, глядел на пол, где должно было лежать тело девушки, и чувствовал физическую усталость от
Свет, падавший прямоугольником от входа, чуть-чуть не достигал дальней стены, и по освещенному полу от башмаков Павлыша протянулись две темные полосы – тень ног. Дверь в следующий зал находилась в том же направлении, спрятанная за каменной плитой, стоявшей торчком у дальней стены. Поэтому Павлыш ее и не заметил сразу. Там, впереди, было шуршание, легкий стук, возня. Павлыш достал пистолет, взвесил на ладони и положил обратно. Как сказал юноша, он уже достаточно натворил дел в долине. Да и вряд ли воины осмелятся тронуть духа. Если на то нет специального указания Старшего. Сзади прилетел порыв мокрого ветра – двигался дождь.
Павлыш обогнул плиту. За ней обнаружился ровно вытесанный проем, и, прежде чем ступить в темноту очередного за сегодняшний день коридора, Павлыш включил шлемовый фонарь, запрокинул голову, посмотрел наверх. В каменном косяке была щель – дверь опускалась сверху.
Будь что будет. Павлыш быстро шагнул за порог.
– Есть кто живой? – спросил Павлыш. Повел головой – конус света уперся в стену, метнулся, рассеялся в темноте...
И тут же зажегся свет. Он возник сверху, расширяясь, разгораясь, обозначая сперва темные формы окружающих предметов, потом заползая в углы, выстраивая вещи, давая им цвет и фактуру.
Тело девушки лежало на низком ложе, покрытом светлой блестящей тканью. Голова была повернута набок, губы приоткрыты, желтеет полоска зубов, руки приподняты к груди, словно в попытке защититься, судорожно сжаты темные кулачки. За ложем – длинный серый пульт. Кнопки, индикаторы, экранчики – глаза. Щупальца, руки, лапы, выросшие из серого металла, повисли безжизненно, замерли под странными углами. Две машины – тоже со щупальцами, множество ножек поддерживает их над полом, наверное, это роботы, – застыли неподалеку, перемигиваются огоньками. Свет ярок в громадном зале, там дальше ящики, шкуры животных, банки и сосуды с внутренними органами, образцами растений. Странный музей, лаборатория-жилище миссионера.
А может, и он гость здесь, пришла мысль. Не смог улететь, застрял, коротает век, командуя диким племенем?
Павлыш думал так, а сам склонился над девушкой. Нельзя ли что-нибудь сделать? Вдруг она еще жива?
Девушка была жива.
Формально жива. Раз, другой сократилось умирающее сердце. Пропал,
– Не мешайте.
Один из роботов отстучал непонятное. Зацокал.
Лингвист молчал – не понял.
Проводки, тончайшие гибкие кабельки протянулись от диагноста к ногам и рукам девушки. Потом защелкал морзянкой огонек на макушке. Работая, диагност готовил шприц. Присоски обхватили горло, под давлением вгоняя под кожу стимулянты. Диагност мог оказать первую помощь, не советуясь с Павлышом. Если помощь нужна срочно. Откинулась крышка, выскочила пластиковая карточка. Павлыш прочел предварительный диагноз: перелом ребер, ссадины, ушибы, повреждения внутренних органов, кровоизлияния. Он не хотел бы оказаться на месте Речки.
Оставил диагноста на месте, пусть сигнализирует, если что случится. Сам открыл карман-аптечку. «Возможен летальный исход», – повторил заключительную фразу доклада диагноста.
Работать было приятно. Павлыш понимал чувства диагноста, не отказывал машине в праве на них – сам соскучился по работе. Предоставлялась возможность – спасти жизнь. Диагност выкинул вторую карточку – результаты анализов. Без них нельзя было продолжать лечение. Состав крови, антитела, температура. Кое-что можно будет сделать и своими силами. Нужна вода. Местная вода.
– Послушай, – обратился Павлыш к роботу, пользуясь лингвистом, настроенным на местный язык. – Сбегай за водой к ручью.
Робот не двинулся с места.
– Не понимаешь, когда с тобой разговаривают?
Робот молчал.
– Придется самому сходить. Только предупреждаю... – Павлыш старался казаться строгим. – Чтобы до девушки не дотрагиваться. Ясно?
Потом диагносту:
– Останешься здесь, лапушка. Чуть что – сигнализируй.
Павлыш настроил внутреннюю связь на диагноста. В ушах неровно застучало сердце Речки, со всхлипом тянулся воздух в легкие.
Павлыш побежал к выходу, за водой.
Роботы стояли неподвижно.
У входа были шум, свалка. Воины пытались задержать растрепанную женщину. Та рвалась к ступеням, бормотала, вскрикивала невнятно. Несколько других женщин стояли поодаль, не вмешивались, лишь подбадривали нападавшую, ругали воинов.
Щелкнув, включился лингвист.
– Убийцы! Звери, подземные черви! Убийцы! – Лингвист пытался перевести речи всех женщин одновременно, торопился, сбивался, сам себя перебивал:
– Отойди! Узнает Старший, ты не будешь жить! Не кусайся!
Это слова воинов. И снова:
– Убийцы! Где мои дети? Где Жало? Я видела снизу! Мы видели снизу, как вы тащили Речку! За что ее убили? Звери!
Воины не решались пустить в ход копья, опасаясь женщин – может быть, их собственных матерей, теток, сестер. Лишь отталкивали их, огрызаясь, рычали.
Первым Павлыша увидели женщины, стоявшие в стороне.
– Дух! – закричала одна из них.
Женщины отпрянули, спрятали лица от взора духа. Замерли воины. Лишь одна, не слыша ничего, пыталась пробраться к храму.