Великий еси Господи… Жизнь и проповедь святого Гавриила Ургебадзе, исповедника и юродивого
Шрифт:
иг. Мариам
С отцом Гавриилом всегда было радостно. Эта радость, она всегда была какая-то неземная. Один раз после окончания Пасхальной службы в Самтавро мы вышли из храма и накрыли стол у матушек. Мы сидели на большом балконе, отец Гавриил сидел с нами. Владыка Даниил был, прихожане, я в то время, кажется, был уже священником. И отец Гавриил сидит рядом с нами, улыбается, смеется, что-то говорит. И вот я чувствую – больше такого ощущения у меня никогда не было, – чувствую, как вместе с его словами легкие, грудная клетка наполняются радостью, и я думаю: до какой степени это может продолжаться?.. А отец Гавриил не оста на вливается, что-то говори т, шутит, вспоминает. И последнее, что он сделал, после чего я себе сказал, что все, я больше просто не могу, настолько сильно и живо было ощущение благодати, которая тебя наполняет и наполняет, – кажется, что ты
9
Имеется в виду момент литургии, когда дробится св. Агнец перед Причащением священства. Диакон: «Исполни, владыко, святой потир". Священник: "Исполнение Духа Святого". Диакон: "Аминь".
У меня было ощущение его святости. Один раз я прямо подошел к нему и сказал: «Я знаю, кто вы. Я знаю, что я сейчас должен бросить все и жить рядом с вами, но я не могу по немощи. Простите меня». Он улыбнулся, простил. Я рассуждал так: вот настоящий святой на земле; что я готов сделать в ответ на этот факт? Надо просто бросить все и за ним последовать. Но у меня тогда не было таких сил, решимости, веры. Отец Гавриил часто спрашивал: «Ты веришь в меня?» – всех спрашивал, в том числе и меня. Я тогда не понимал, что значит верить. Даже как-то у него спросил: «Что значит верить? Мы верим в Бога. А как можно верить в вас?» Сейчас я уже понимаю, что он спрашивал. Он спрашивал, верим ли мы в его святость, в то, что он стяжал благодать. И вне зависимости от того, верили мы в это или не верили, отец Гавриил был человеком, с которым всегда хотелось быть рядом; его присутствие – это было присутствие Бога. И я всегда сожалел о следующем: оказывается, если ты знаешь, что Бог здесь присутствует, ты все равно не можешь полностью все время посвятить Ему, всегда быть с Ним. Во времена, когда Господь был на земле, ходил по земле, даже те, кто верил и знал, что Он Бог, – и те не всегда были рядом с Ним. Это меня удивляет, я не могу ответить на вопрос: как поступать в таком случае?
Со временем для меня ничего не изменилось: я как сейчас верю в святость отца Гавриила, так верил и тогда, но при этом не мог всегда быть с ним. С одной стороны, я об этом сожалею, но с другой стороны как бы какой-то голос мне говорил, чтобы я все запоминал: что он делал, как он это делал. Я не знаю, зачем я это запоминал, не знаю, пригодятся мне воспоминания о его поведении или нет, но когда бывают какие-то безысходные ситуации, когда уже не знаешь, как поступить, когда «мир сей» давит, например нет денег содержать монастыри, епархию, – в таких ситуациях я вспоминаю, что всегда существует путь отца Гавриила. Ведь ему не надо было абсолютно ничего: ни денег, он практически не ел, не пил, и при этом он был настоящим миссионером, проповедовал Христа среди многих, многих людей и добился своего. И если когда-нибудь в жизни не останется никакой другой возможности священнодействовать, этот путь существует всегда. Он нам показал именно это.
Отец Гавриил был мостом. Через него мы видели, каков на самом деле живой святой. Повезло тем людям, которые знали живого святого Николая или еще какого-то живого человека, которого потом канонизировали, но не часты случаи, когда святого канонизировали тогда, когда еще живы были его знакомые. Это нам подарил отец Гавриил.
митр. Николай
Отец Гавриил был воплощением свободы, – конечно, помимо всех остальных христианских добродетелей. Свободы – не в современном понимании этого слова, как вседозволенности и распущенности, а именно христианской свободы. Он не был зависим от мнения людей, его не интересовало положение в обществе, он всегда руководствовался голосом своей совести. Мог обличить любого, включая самых высокопоставленных политиков и иерархов, не говоря уже о монахах, об игуменье, – и это не было дерзостью со стороны отца Гавриила: люди чувствовали, что у него есть на это право, и прислушивались к нему. Многих это раздражало, но он ничего не боялся и никогда не человекоугодничал. Люди, которые не признавали за старца и были с ним холодны, абсолютно его не
Быть рядом с ним порой было очень нелегко. Он служил самым простым, самым грешным людям, утешал, наставлял их и от нас, монашествующих, требовал того же. Были моменты, когда он был дедушкой, сладким каким-то. С ним было всегда очень интересно, очень тянуло к нему, все время хотелось быть рядом с ним. В эти мгновения терялось чувство времени: порой было сложно понять, часы или минуты длилась наша беседа. Я думаю, что это качество очень святых людей. Все время хочешь с ними быть, их слушать, приятно даже просто смотреть на них.
Когда отец Гавриил первый раз пришел жить в монастырь Самтавро, он выбрал себе маленький деревянный курятник, хотя была поздняя осень. «Здесь будет жить монах Гавриил, и никто не посмеет войти сюда», – объявил он всем. Я и Мариам (Микеладзе) все-таки осмелились прибрать его жилище, потому что оно было все в помете. Во время уборки он неожиданно зашел, мы испугались, так как думали, что нашим поведением его разгневали, но оказалось наоборот, он нас благословил.
У отца Гавриила голос был очень громкий и какой-то резкий голос. Как-то, когда мы были уже послушницами в Самтаврийском монастыре, я вдруг услышала его голос, и побежала на звук голоса. Когда увидела отца Гавриила, меня прямо дрожь проняла, колени тряслись. Было такое чувство, как будто это ангел, а не человек. И это впечатление, это чувство благоговейного страха у меня всегда присутствовало рядом с ним, несмотря на то что мы четыре года практически каждый день общались. Рационально, логикой понять отца Гавриила было нельзя, я и сейчас очень многого не понимаю, но его можно было чувствовать сердцем.
Ну и без яркого чувства юмора отец Гавриил не отец Гавриил.
иг. Феодора
Впервые я увидел отца Гавриила в 1988 году во время Великого поста, когда в монастыре Самтавро, где он подвизался последние годы жизни, проходило таинство елеосвящения. Я тогда был мирянином и в первый раз принимал участие в этом таинстве. Вдруг я увидел, что какой-то монах вошел в храм и выборочно начал обращаться к разным людям – в основном это была молодая паства, первая волна конца советского периода, которая пришла в церковь. Он обращался то к одному, то к другому, говорил им: «На колени!», и они опускались на колени. Это для меня было немножко странно, я не был тогда еще силен в вере, был новичком в Церкви и подумал, что это, наверное, какой-то странный человек: в советский период много случайных людей попадало в церковь, и, наверное, он один из таких чудаков. И еще подумал: «Лишь бы он не подошел ко мне и не сказал становиться на колени».
После того как я понял, что он по-настоящему святой человек, стал к нему ходить. К сожалению, делал это не так часто, как мог бы… Для меня это было трудно, потому что это не были такие простые встречи с духовными лицами, как мы привыкли. Это было очень трудно, и я очень переживал эти встречи, они всегда производили такое впечатление, словно через меня проходил электрический ток, и иногда бывало, что, выходя от него, я многого уже не помнил.
Отец Гавриил любил всех и обо всех молился, но подчеркивал, что, кто борется с Грузией, кто притесняет Грузию, тот борется с Пресвятой Богородицей, – не надо этого делать. Чудеса вокруг него происходили ежеминутно, было впечатление, что нет ничего такого, чего он не сможет сделать.
прот. Зураб Цховребадзе
Суть отца Гавриила мне трудно объяснить словами. Скажу так: когда человек бывал у него в гостях, рядом ли сидел или где-то поодаль, отец Гавриил мог действовать, как бы вынося из него все плохое и внося благо. Он мог изменить судьбу человека. У него была какая-то такая монашеская мощь. Когда ты был у отца Гавриила, особенно у него к келье, у тебя было восприятие, как у ребенка, ты не все мог воспринимать до конца. Думал, но не мог все анализировать. А когда выходил от него, все прояснялось.
Проповедовал отец Гавриил не хрестоматийно, слушать его – это был праздник. Приходили люди с тяжелыми проблемами, а уходили – улетали как на крыльях. Он был на ангельском уровне, для него не было преград, он все мог, потому что он полностью существовал в Боге. Я многих встречал, кто уверился в святости отца Гавриила, но каждый видел высоту его святости в своей мере. В полной мере никто не может это увидеть. Я уверен, что и на десять процентов не могу передать его святость. У лягушки есть такая особенность: она видит только серые краски. И вот когда насекомое перед ее глазами делает скачок, язык лягушки его ловит. В этот момент лягушка видит только это насекомое. Если она увидит еще хотя бы одну травинку, ее мозг не сможет переварить этот напор информации. Так и наш мозг – до какого-то уровня может переваривать информацию, а с какого-то уровня уже не может.