Великий Гэтсби. Главные романы эпохи джаза
Шрифт:
Инстинкт заставил Дика воздержаться от насмешливого замечания, которое уже завертелось у него на языке, и спросить у официанта – кто это.
– Это матери – знаете, «Золотая звезда» [57] , – объяснил тот.
Они ахнули – кто громко, кто тихо. На глаза Розмари навернулись слезы.
– Те, что помоложе, наверное, жены, – сказала Николь.
Допивая вино, Дик снова вгляделся в них: в их счастливые лица, и почувствовал в достоинстве, которое наполняло этих женщин, подлинную зрелость немолодой Америки. Спокойные женщины, приехавшие сюда, чтобы оплакать своих мертвецов, поскорбеть о том, чего они не могли поправить, осеняли
57
Речь идет об американском обществе матерей, дети которых пали на войне.
Я опущу шторку, ты не против?
XXIII
Эйб Норт сидел в баре «Ритца» с девяти утра. Когда он явился туда в поисках убежища, все окна были открыты и могучие лучи солнца выбивали пыль из прокуренных ковров и мягких сидений. Свободные, не обремененные никакими делами лакеи сновали по коридорам отеля, радуясь движению в пустом пространстве. Сидячий женский бар, находящийся напротив собственно бара, казался совсем маленьким, – трудно было представить, какая толпа набьется туда после полудня.
Знаменитый Поль, здешний буфетчик, еще не появился, однако проверявший запасы спиртного Клод прервал, не выказав неуместного удивления, эту работу и смешал Эйбу порцию опохмелки. Эйб присел с ней на скамью у стены. После второй порции он начал приходить в себя и даже отлучился, чтобы побриться, в парикмахерскую. Ко времени его возвращения в баре уже был и Поль, приехавший в своей изготовленной по особому заказу машине, которую он оставлял – из скромности – на бульваре Капуцинов. Эйб нравился Полю, и тот подошел к нему, чтобы поговорить.
– Сегодня утром мне полагалось отплыть домой, – сказал Эйб. – Вернее, вчера – или когда это было? Не помню.
– А что ж не отплыли? – спросил Поль.
Эйб подумал-подумал и измыслил причину:
– Я читаю в «Либерти» [58] роман с продолжением, следующий выпуск вот-вот появится в Париже, и, уплыв, я пропустил бы его, а потом уж не прочитал бы.
– Хороший, наверное, роман.
– Ужжжасно хороший.
Поль хмыкнул, встал, помолчал, прислонясь к спинке кресла, а затем сказал:
58
Нью-Йоркский еженедельник, издававшийся с 1924 по 1951 год. В нем печатался и Фицджеральд.
– Если вы действительно хотите уехать, мистер Норт, то завтра на «Франции» отплывают двое ваших знакомых – мистер… как же его? – и Слим Пирсон. Мистер… никак не вспомню… высокий, недавно бороду отпустил.
– Ярдли, – подсказал Эйб.
– Мистер Ярдли. Оба поплывут на «Франции».
Поль повернулся, чтобы уйти, его ждала работа, однако Эйб попытался его задержать:
– Да, но мне еще придется в Шербур заехать. Туда отправился мой багаж.
– Так вы его в Нью-Йорке получите, – сказал, уходя, Поль.
Логика этого соображения дошла до Эйба не сразу – он уже привык, что за него думают другие, позволяя ему сохранять блаженное состояние безответственности.
Между тем в бар понемногу стекались клиенты: первым пришел огромный датчанин, которого Эйб где-то уже встречал. Датчанин сел по другую сторону зала, и Эйб догадался, что он
К часу дня бар оказался набитым битком, сквозь общий шум пробивались голоса официантов, напоминавших клиентам, кто из них что выпил и съел и на сколько.
– То есть два виски с содовой… и одно… два мартини и одно… вы, мистер Квотерли, еду не заказывали… повторяли три раза. Получается семьдесят пять франков, мистер Квотерли. Мистер Шеффер сказал, что это его… а, последняя ваша была… Как скажете, так и сделаем… премного благодарен.
В этой суете Эйб остался без места и теперь стоял, легко покачиваясь и разговаривая с человеком, с которым только что познакомился. Чей-то терьер обвил поводком его ноги, но Эйбу удалось выпутаться, не упав, и тут же кто-то рассыпался перед ним в глубочайших извинениях. Потом его пригласили на ленч, однако он приглашение отклонил. Уже почти Бриглит, объяснил он, а у него на Бриглит одно дельце намечено. Немного погодя он, блеснув изысканными манерами алкоголика, мало чем отличающимися от манер арестанта или старого семейного слуги, попрощался с новым знакомцем и, совершив поворот кругом, обнаружил, что великая пора бара завершилась так же стремительно, как началась.
По другую сторону зала завтракал в своей компании датчанин. Эйб тоже заказал еду, но почти не притронулся к ней. Потом он сидел, радуясь возможности жить в прошлом. Спиртное умеет переносить счастливые мгновения прошлого в настоящее, чтобы мы пережили их заново, – и даже в будущее, обещая, что они наступят опять.
В четыре к нему подошел отельный лакей:
– Вы хотите увидеть цветного малого по имени Жюль Петерсон?
– О боже! Как он меня нашел?
– Я не говорил ему, что вы здесь.
– А кто же тогда? – Эйба качнуло так, что он едва не упал лицом в тарелку, впрочем, ему удалось удержаться.
– Он говорит, что уже побывал во всех американских барах и отелях.
– Скажите ему, что меня и здесь нет… – Лакей повернулся, но Эйб вдруг спросил: – А сюда он зайти может?
– Сейчас узнаю.
Получив этот вопрос, Поль оглянулся через плечо, покачал головой и подошел к Эйбу:
– Извините, этого я разрешить не могу.
Эйб с трудом поднялся на ноги и направился в сторону рю Камбон.
XXIV
Ричард Дайвер, выйдя с кожаным портфельчиком в руке из полицейского комиссариата седьмого аррондисмена, где оставил Марии Уоллис записку, подписанную «Диколь», – совсем как те письма, которыми он и Николь обменивались в начальную пору их любви, – направился к шившему его сорочки портному, и там подмастерья подняли вокруг него суету, совершенно несоразмерную тому, что он платил за их работу. Эти бедные англичане ждали от него столь много – от господина с изысканными манерами и лицом, говорившим, что он владеет секретом надежной, обеспеченной жизни, – и Дик стыдился смотреть им в глаза, как стыдился того, что портной вынужден виться вокруг его особы, сдвигая туда и сюда дюймовый кусочек шелка по рукаву сорочки. Покинув портного, он зашел в отель «Крийон», выпил в баре чашечку кофе и на два пальца джина.