Великий Гусляр (худ. А. Кожановский)
Шрифт:
Шли Ложкины. Был старик в новом костюме из шевиота, и еще восемь неплохих костюмов осталось в шкафу.
Шли, обнявшись, Погосян с Кацем. Несли вдвоем бутыль. Чтобы не оставлять на завтра.
Шла Зиночка.
Шел Савич.
Шли все другие.
Остановились на берегу.
— Минутку, — сказала одна из золотых рыбок. — Мы благодарны вам, обитатели этого чудесного города. Желания ваши, хоть и были зачастую скороспелы, порадовали нас разнообразием.
— Не все, — возразили ей рыбки из
— Не все, — согласилась рыбка. — Завтра многие из вас начнут мучиться. Корить себя за то, что не потребовали золотых чертогов. Не надо. Мы говорим вам: завтра никто не почувствует разочарования. Так мы хотим, и это наше коллективное рыбье желание. Понятно?
— Понятно, — ответили жители города.
— Дурраки, — сказал попугай ара, который оказался способным к обучению и уже знал несколько слов.
— Теперь нас можно опускать в воду, — произнесла рыбка.
— Стойте! — раздался крик сверху.
Все обернулись в сторону города и оцепенели от ужаса. Ибо зрелище, представшее глазам, было необычайно и трагично.
К берегу бежал человек о десяти ногах, о множестве рук, и он махал этими руками одновременно.
И когда человек подбежал ближе, его узнали.
— Эрик! — сказал кто-то.
— Эрик, — повторяли люди, расступаясь.
— Что со мной случилось? — кричал Эрик. — Что со мной случилось? Кто виноват? Зачем это?
Лицо его было чистым, без следов ожога, волосы встрепаны.
— Я по городу бегал, рыбку просил, — продолжал страшный Эрик, жестикулируя двадцатью руками, из которых одна была слева, а остальные справа. — Я отдохнуть прилег, а проснулся — и вот что со мной случилось!
— Ой, — сказала Зиночка. — Я во всем виновата. Что я наделала. Но я хотела как лучше, я загадала, чтобы у Эрика новая рука была, чтобы новая нога стала и лицо вылечилось. Я думала как лучше — ведь у меня желание оставалось.
— Я виноват, — добавил Ложкин. — Я подумал — зря человека обижаем. Я ему тоже руку пожелал.
— И я, — произнес Грубин.
— И я, — сказал Савич.
И всего в этом созналось восемнадцать человек. Кто-то нервно хихикнул в наступившей тишине. И Савич спросил свою рыбку:
— Вы нам помочь не можете?
— Нет, к сожалению, — ответила рыбка. — Все желания исчерпаны. Придется его в Москву везти, отрезать лишние конечности.
— Да, история, — сказал Грубин. — В общем, если нужно, то берите обратно моего чертова попугая.
— Дуррак, — сказал попугай.
— Не поможет, — ответила рыбка. — Обратной силы желания не имеют.
И тут на сцене появились юннаты из первой средней школы.
— Кому нужно лишнее желание? — спросил один из них. — Мы два использовали, а на одном не сговорились.
Тут дети увидели Эрика и испугались.
— Не бойтесь, дети, — успокоила
— Мы не возражаем, — сказали юннаты.
— А вы, жители города?
— Нет, — ответили люди рыбкам.
В тот же момент произошло помутнение воздуха, и Эрик вернулся в свое естественное, здоровое состояние. И оказался, кстати, вполне красивым и привлекательным парнем.
— Оп-ля! — воскликнули рыбки хором, выпрыгнули из банок, аквариумов и прочей посуды и золотыми молниями исчезли в реке.
Они очень спешили в Саргассово море метать икру.
Ленечка-Леонардо
— Ты чего так поздно? Опять у Щеглов была? — Всем своим видом Ложкин изображал покинутого, неухоженного мужа.
— Что ж поделаешь, — вздохнула его жена, спеша на кухню поставить чайник. — Надо помочь. Больше у них родственников нету. А сегодня — профсоюзное собрание. Боря — член месткома, а Клара — в кассе взаимопомощи. Кому с Ленечкой сидеть?
— И все, конечно, тебе. В конце концов, родили ребенка, должны были осознавать ответственность.
— Ты чего пирожки не ел? Я тебе на буфете оставила.
— Не хотелось.
Жена Ложкина быстро собирала на стол, разговаривала оживленно, чувствовала вину перед мужем, которого бросила ради чужого ребенка.
— А Ленечка такой веселенький. Такой милый, улыбается… Садись за стол, все готово. Сегодня увидел меня и лепечет: «Баба, баба!»
— Сколько ему?
— Третий месяц пошел.
— Преувеличиваешь. В три месяца они еще не разговаривают.
— Я и сама удивилась. Говорю Кларе: «Слышишь?», а Клара не слышала.
— Ну вот, не слышала…
— Возьми пирожок, ты любишь с капустой. А он вообще мальчик очень продвинутый. Мать сегодня в спешке кофту наизнанку надела, а он мне подмигнул — разве не смешно, тетя Даша?
— Воображение, — сказал Ложкин. — Пустое женское воображение.
— Не веришь? Пойди погляди. Всего два квартала до этого чуда природы.
— И пойду, — согласился Ложкин. — Завтра же пойду. Чтобы изгнать дурь из твоей головы.
В четверг Ложкин, сдержав слово, пошел к Щеглам. Щеглы, дальние родственники по материнской линии, как раз собирались в кино.
— Мы уж решили, что вы обманете, — с укором сказала Клара. Она умела и любила принимать одолжения.
— Сегодня Николай Иванович с Ленечкой посидит, — сообщила баба Даша. — Мне по дому дел много.
— Не с Ленечкой, а с Леонардо, — поправил Борис Щегол, завязывая галстук. — А у вас, Николай Иванович, есть опыт общения с грудными детьми?
— Троим высшее образование дал, — произнес Ложкин. — Разлетелись мои птенцы.