Великий Гусляр
Шрифт:
Лодка ткнулась в песок, вода выплеснулась из ведра, и осьминог засуетился в ведре.
— Не исключено, — повторил Грубин, выпрыгивая и подтаскивая лодку повыше, к кустам. — Но можем ли мы винить животное в том, что предписано ему природой? Нет, не можем. Давай сюда ведро, только осторожно, не повреди.
— Умный нашелся, — ответил Удалов, собирая удочки. — Я, может, вообще тут останусь, порыбачу еще.
— Боишься?
— Еще бы. Ведро железное. А железо для электричества лучший проводник, еще в школе учили.
— Обмотай
Но Удалов уже не слушал, он быстро удалялся по берегу, отмахиваясь свободной рукой от долетающих слов Грубина. И только отойдя на солидное расстояние, обернулся и крикнул:
— Будешь эту гадину выбрасывать, блесну подбери. Таких у нас в магазине нету. Из Вологды специально привозил.
Грубин дотронулся пальцем до ведра. Ведро током не било. Удалову могло это показаться со страху.
— Пожалеешь, Корнелий! — крикнул Грубин другу, взвалил на спину рюкзак, взял в одну руку удочки, в другую ведро и пошел не спеша через лес к остановке автобуса, на шоссе, стараясь не плескать водой и не беспокоить животное.
Это путешествие будет преследовать меня в кошмарах, если мне еще суждены кошмары. Цилиндр покачивался, воздух завихрялся в турбулентных потоках, перехватывало дыхание, и приходилось цепляться за гладкие скользкие стены цилиндра, чтобы меня не перевернуло. Мутило. Я готов был просить пощады — но у кого, как?
Положение мое ухудшалось. Еще недавно мне казалось, что нельзя попасть в худшее положение, нежели то, в котором я нахожусь. Но теперь стало хуже. И в первую очередь потому, что мне не найти пути обратно, к космическому кораблю, ибо мой тюремщик нес цилиндр над безжизненным высокогорным плато, с каждым шагом отдаляясь от котловины. Я включил вживленный в меня компас-спидометр, и прибор автоматически вычислил маршрут, по которому мы двигались. Я сделал это механически, я не верил, что информация мне когда-нибудь пригодится.
Вокруг посветлело. Темные твердые образования, прикрывавшие от меня небо, исчезли. Прекратилась и тряска. Мы ждали чего-то. Удивительны размеры этих существ — очевидно, жизнь в разреженной атмосфере, почти в безвоздушном пространстве позволяет им достигать столь фантастических размеров. Ах, если бы мне когда-нибудь вернуться домой — какой бы сенсацией оказалось мое сообщение о жестокой разумной расе, обитающей на границе космоса!
Непонятный грохот достиг моих ушей сквозь слой воздуха. Дно цилиндра задрожало. Тюремщик подхватил цилиндр, и мы поднялись в какое-то помещение или экипаж. Тряска, еще более ужасная, чем раньше, возобновилась.
— Что везешь? — спросил знакомый с маслозавода. — Неужели столько наловил? Дай посмотреть.
Грубин сел на свободное сиденье, поставил ведро на колени, чтобы меньше тряслось.
— Загляни.
Автобус быстро мчался по шоссе, убегали назад сосны, но Грубину казалось, что движется он недостаточно быстро. Осьминог
— Не разберу, — признался знакомый. — Что у тебя, Саша? Головастиков, что ли, наловил?
— Нет. Осьминог.
— Чего?
— Осьминога поймал.
— Ага, — сказал знакомый. — Редкое животное.
И больше интереса к осьминогу не проявлял, чем Грубина немного обидел.
— Ты раньше-то осьминогов видел? — спросил Грубин.
Автобус резко затормозил на остановке. Вода плеснула из ведра, осьминог замельтешил в ведре, словно возражал.
— На картинках. А ловить не приходилось.
— И не придется, — резко ответил Грубин.
— Почему не придется? — сказал знакомый, разворачивая газету. — Сегодня ты поймал, завтра мне повезет. Хотя я рыбалкой не очень интересуюсь.
«С ума сойти, — подумал Грубин. — Я поймал осьминога, а он не удивляется. Как будто осьминогов у нас пруд пруди».
— Детям везешь? — обернулся сосед с переднего сиденья. — Детям интересно. Я недавно своим скворца принес. Крыло ему подвязали, и живет. Забавная птичка.
— Скворца, — произнес Грубин с презрением. — А я осьминога поймал.
— Где? — спросил сосед спереди.
— В озере нашем, в Копенгагене.
— Не слыхал, чтобы там осьминоги водились.
— Никто не слыхал, — сказал Грубин.
— А я видел осьминога, — сообщил юноша, стоявший сбоку. — Даже ел. В рыбном магазине были. Мороженые. Кальмары.
— Из них консервы делают, — согласился сосед спереди.
«С ума сойти, серость какая! — возмущался мысленно Грубин. — Если бы я вез тигренка, сказал бы, что поймал в лесу, неужели они тоже бы не удивились?»
Осьминог свивал и развивал щупальца. Тряска ему не нравилась.
— А я бы никогда детям осьминога не привезла, — сказала бабка с мешком. Она сидела сзади и прислушивалась к разговору. — Страсть-то какая! Может, он ядовитый.
— Нет, — ответил Грубин. — Только электричеством бьет.
— Кто ядовитый? — спросили с дальнего конца автобуса.
— Да змею ядовитую один тип везет, — откликнулись спереди.
— Не змею, а осьминога, — громко поправил Грубин. — Редчайшее животное.
— Да он всех перекусает! Водитель, остановите машину! — крикнули сзади.
— Он у меня в ведре, — успокоил Грубин. — Не опасайтесь.
— Гадюку везут, — пронесся слух по автобусу.
Люди отступали от Грубина. Водитель обернулся, притормозил.
— Какое хулиганство в автобусе? — спросил он.
— Высадите его, — сказала старушка, которая никогда бы не принесла детям осьминога. — Он тут всех перекусает.
— Гражданин, правила не нарушайте, — произнес водитель, прижимая машину к обочине. — Взрывчатые вещества и так далее перевозить запрещено.
— Это же ценное, безобидное животное, — возмутился Грубин. — Музейная редкость, никому зла не сделает. Некоторые товарищи здесь присутствуют, которые его даже ели в мороженом виде, правда же?