Великий Гусляр
Шрифт:
Стендаль осторожно раскрыл папку, извлек градусник. Сердце колотилось. Руки дрожали. Градусник был теплым и увесистым.
— Ты чего? — спросил Степан Степанович, поднимая голову. — Градусник купил? Детей купать? Да у тебя и детей-то нет.
Стендаль смотрел на шкалу. Ртутный столбик покачался у нуля, пополз наверх и замер в районе семи градусов. Немного. Стендаль полагал, что Степан Степанович ему симпатизирует.
— Нет, — сказал он, стараясь казаться равнодушным. — Новая модель. Мгновенно измеряет температуру, влажность,
— Ой, Миша, Миша! — вздохнул Степан Степанович. — Взрослый парень, а шутишь над пожилыми.
Он сел обратно, а ртутный столбик пополз вниз.
— Простите, Степаныч! — взмолился Стендаль. — Я не шутил над вами. Вы знаете, как я вас уважаю.
Редакционная секретарша, тайно влюбленная в Стендаля, о чем знала вся газета, заглянула в комнату.
— Миша, — сказала она, — вас главный спрашивает.
Стендаль тут же направился к ней, не спуская глаз со шкалы. По мере приближения к секретарше столбик начал расти. Когда температура поднялась до двадцати пяти, Стендаль спрятал градусник за спину и улыбнулся секретарше.
— Спасибо, — сказал он.
— За что, товарищ Стендаль? — зарделась секретарша.
— Сте-е-енда-а-аль! — донесся отдаленный рык.
Редактор Малюжкин глядел в упор на стоявшего в дверях Стендаля. Взгляд из-под густых черных бровей был ясным и твердым. Малюжкин был красив и величествен, седеющие упругие кудри и глубокие морщины в углах рта придавали ему сходство с каким-то известным киноактером.
— Садись, Михаил, — сказал Малюжкин.
Стендаль положил градусник на колени так, что письменный стол закрывал его от взора главного редактора.
— У профессора Минца был?
— Только что от него, — сказал Стендаль.
— Как новая порода пернатых, то есть… — Малюжкин улыбнулся, — волосатых?
— Профессор отказался от дальнейших опытов.
— Не надо шуток, — сказал Малюжкин. — Не время. Несколько хозяйств запросы прислали. Есть возможность возглавить движение. Отказываться поздно. Надеюсь, ты так и сказал профессору?
Стендаль покосился на градусник. Под столом было темно, пришлось вытянуть его оттуда. Столбик нервно метался возле нуля.
— А мы, — продолжал задумчиво редактор, — уже шапку придумали: «Золотое руно птицеферм!» Красиво?
— Это, конечно, хорошо, — согласился Стендаль. — Но профессор уже начал выводить длинношерстных коров. И мы можем набрать другую шапку: «Золотое руно скотных дворов!»
— Издеваешься? В тот момент, когда наша газета может прославиться на всю область? Иди и без согласия профессора разводить длинношерстных кур не возвращайся. Если к шести не будет согласия, пеняй на себя.
Стендаль вздрогнул. В шесть у него было свидание с Эммой.
— Товарищ редактор! — взмолился он. — Профессор не согласится. Профессор меня не примет. Профессор занят.
— Ах, все отговорки! — сказал Малюжкин. — Все
Стендаль понял, что правдой здесь ничего не добьешься. Главное было — выиграть время.
— Профессор Минц, — сказал Стендаль, — попал под машину. Ничего страшного.
— Как ничего страшного? Гордость науки нашего города — под машиной, а ты считаешь, ничего страшного? Где он? В больнице?
— В городской. Его завтра выпишут. Легкие ушибы.
— Сейчас же звоню туда, — сказал Малюжкин, протягивая руку к телефону.
— Зачем? Он не может разговаривать. У него нервный шок.
— Странно. А ты уверен, что это не шутка?
— Такими вещами не шутят, — сказал Стендаль, проклиная себя за душевную слабость.
Одна ложь всегда тянет за собой другую. И остановиться нельзя. Надо лгать. Пускай завтра на него обрушатся все громы и молнии. Через полчаса он должен стоять у входа в городской парк. А дальше… Ему будет все равно.
— Ты уверен? — настаивал Малюжкин.
— Я знаю это наверняка, — сказал Стендаль мрачно. Собственная ложь была отвратительна, но остановиться он не мог. — Потому что все это произошло на моих глазах. Профессор спас меня.
— Спас тебя?
— Да. Мы стояли с ним на улице. Ребенок выбежал на мостовую, и груженый самосвал… — Стендаль перевел дыхание. Он чувствовал, что излагает воображаемое событие языком газетной заметки, — не успев затормозить, был вынужден выехать на тротуар. На пути грузовика оказался сотрудник городской газеты М. Стендаль. Всего мгновение оставалось до трагедии. Но в этот момент находившийся рядом известный ученый Л. Х. Минц успел оттолкнуть Стендаля в сторону, получив при этом легкие телесные повреждения… Так и было.
— Не может быть! — Стиль рассказа убедил Малюжкина, что Стендаль говорит правду. — Какой поступок! Но ты уверен, что завтра он вернется к нашим курам?
— Вернется, — сказал Стендаль дрожащим голосом.
— Тогда срочно пиши небольшое сообщение. Назови его «Так поступают настоящие ученые!». Изложи все как было. Ни слова неправды. В завтрашний номер. Ясно?
— Ясно.
Стендаль понял, что ложь засосала его, как бездонное болото. Спасения нет.
Сжимая в потной руке градусник, Стендаль поднялся.
— Я пойду?
— Иди. Одну минутку. Как напишешь, сразу в больницу. Не забывай, кто тебя спас. Вот, возьми пять рублей. На все купишь цветов. Самых свежих. От газеты. От коллектива. Иди.
Стендаль взял свободной рукой деньги.
— А это градусник? — догадался Малюжкин. — Для него? Он просил?
Стендаль кивнул. Говорить он не мог. Он отступил к двери. Спиной. Поэтому не заметил, как дверь отворилась.
Сзади раздался знакомый быстрый голос:
— Извините, что ворвался! Разыскивал вашего молодого сотрудника. Он забыл у меня свою белую кепочку. А я проходил мимо…