Великий Гусляр

Булычев Кир

— Ты с ума сошел! Еще двадцать лет назад он на той улице Маруське Эйнштейн подмигивал.

— Не родственница? — вдруг заинтересовался Минц.

— Ее из техникума за неграмотность вышибли. Вот и сидит она у окна и подмигивает. А мой чуть что — сразу ей в ответ подмигивает.

— Ты видала?

— Люди донесли.

— А может, за давностью лет вычеркнем улицу Софьи Перовской?

— А для меня события двадцатилетней давности кажутся совершенно живыми. Как сегодня! Не могу я на ту улицу зайти.

Лучше умру.

— А как Зловонный переулок? — спросил Минц. — Он по краю идет, у реки.

— Нет, ты решил меня в могилу свести! — обиделась Ксения. — Ты что, забыл что ли, кто там таится?

— А кто там таится?

— Она. Отравительница, Лукреция Борджия, собственного мужа уморила и попала в историю.

— Вроде бы у нас в городе таких не было.

— А Зинка? Знаешь ли ты, наивный профессор, что эта Зинка в восьмидесятом, нет, в восемьдесят седьмом чуть было в Париж с Корнелием не укатила?

— Не может быть!

— А я тоже сначала не поверила, когда мне старуха Ложкина рассказала. Но потом по его глазам все раскусила. Так что и не мечтай — Зловонным переулком я никогда ходить не стану.

Разговор этот продолжался еще более часа, и Минц по ходу его зачеркивал синим фломастером те улицы, по которым ревнивая Ксения не могла ходить, и те площади, на которых Удалов перекинулся взглядом со своей очередной жертвой. К ужасу Льва Христофоровича, на исходе этого часа обнаружилось, что и в самом деле эмоционально ущемленная Ксения Удалова по городу уже не могла передвигаться, потому что все время натыкалась на любовниц, знакомых или иных женщин Удалова, и внутреннее отвращение к этим развратницам и к мужу, который им способствовал, было столь велико, что Ксении лучше бы запереться дома и доживать свой век в полной изоляции.

— И что же будем делать, доктор? — спросила Ксения с некоторым удовлетворением и даже гордостью в голосе, потому что картина получилась убийственная и уникальная.

— Может быть… — Профессор надолго задумался. Через несколько минут его посетила конструктивная мысль.

— А как насчет крыльев? — спросил он. — Есть на это техническая возможность. Сделаем тебе крылья, моторчик на копчик и полетишь…

— Полечу? И грохнусь? И оставлю внуков без бабушки?

— Риск есть, но небольшой.

— Нет, — отрезала Ксения. — Потому что с неба я буду видеть все места его разврата, все дома его любовниц и ухажерок. Так я на них сразу и грохнусь!

— Так…

И Минц снова надолго замолчал. Потом сказал так:

— Придется поделиться с тобой, Ксения, великой космической тайной.

— Вот это мне больше нравится, — сказала женщина. — Делись.

— Наука только-только подходит к этому рубежу, — сказал Минц. — Даже многие не верят.

— Меня это устраивает. Если дело верное.

— Дело верное, ты уж поверь

моему опыту.

— Выкладывай.

— Земля под нашими ногами с одной стороны — планета, а с другой стороны — пустота, — сказал Минц и дернул себя за ухо, потому что и самому было трудно поверить в свое гениальное открытие. — Любое материальное тело может пройти от точки «а» до точки «б», если оно получит прибор, скажем, ключ, к движению в условных туннелях, которые пронзают всю Вселенную. Это как бы туннели метрополитена, но в то же время они представляют собой совершенно невероятный лабиринт.

— То есть ты хочешь, чтобы я под землю полезла? — спросила Ксения. — Без света, в грязи, а потом из подвалов вылазить, так, что ли?

— Я говорю тебе, женщина, — рассердился Минц, — что подземные ходы — это галактическая условность. Теоретически я тебе докажу это в два счета, но вот путешествовать таким образом я еще не пробовал. И никто не пробовал.

— А я попробую и сгину.

— Ты можешь не углубляться, — сказал Минц. — Постой с краю. Привыкни. Я же тебя ни к чему не принуждаю… в конце концов!

— Не кричи на пожилую женщину. И как я буду ходить?

— Как и снаружи, — ответил Минц. — Расстояния те же, наземные объекты корреспондируют подземным коммуникациям.

— А другими словами? — спросила Ксения.

— Другими словами, от твоего дома до детского сада столько же, как поверху.

— Не понимаю. Что же я, из люка вылезу, да?

— Нет, ты по земле пойдешь. Никто и не заметит.

— Что-то ты дуришь меня, старую, Христофорыч. Как же я под землей буду ходить, а наверх вылазить незаметно?

— Потому что ты будешь ходить не под землей, а под виртуальной землей. Если Вселенная — это организм, то она пронизана тончайшими сосудами и нет им числа! Они всегда в движении, всегда в пульсации, и в то же время они статичны и стабильны, именно от их стабильности зависит в большой степени стабильность Вселенной как системы.

— Значит, я влезу…

— И вылезешь где надо. Только никому ни слова — человечество пока не готово, а милитаристские силы сразу постараются использовать мое гениальное открытие для своих корыстных целей.

— Тогда покажи.

— Эй, — вздохнул Минц. — Хотел я сам сначала попутешествовать, чтобы понять, куда смогу проникнуть с помощью ключа… но если другу надо помочь, я себе другой ключ сделаю.

Сначала Ксения, конечно, опасалась и не стала лезть глубоко.

— Я во двор и обратно, — сказала она. — Только белье сниму.

Ключ был не просто ключом, а коробочкой, которую Минц повесил Ксении на шею на простой цепочке. Верх коробочки был стеклянным, на нем была нанесена карта Великого Гусляра. С помощью кнопки можно было установить стрелочку на нужной точке…