Великий карбункул
Шрифт:
Проводя время в рассказах и торговле с пользой для других и с выгодой
для себя, Доминикус так задержался в пути, что решил остановиться на ночлег
в придорожной харчевне, не доезжая миль пять до Паркер Фоллза. После ужина
он уселся у стойки, закурил одну из своих лучших сигар и начал рассказ об
убийстве, который к этому времени обогатился уже столькими подробностями, что понадобилось не менее получаса, чтобы досказать его до конца. В комнате
находилось человек
торговца за святую истину. Двадцатый же был пожилой фермер, который
незадолго до того приехал верхом в харчевню и сидел теперь в уголке, молча
покуривая трубку. Когда рассказ был окончен, он с вызывающим видом поднялся
на ноги, взял свой стул, поставил его напротив Доминикуса, сел, пристально
взглянул на него и пустил ему прямо в лицо струю такого отвратительного
табачного дыма, какого тому никогда не доводилось нюхать.
– Беретесь ли вы подтвердить под присягой, - спросил он тоном судьи, учиняющего допрос, - что старый сквайр Хиггинботем из Кимболтона был убит
позавчера вечером в своем фруктовом саду и вчера утром найден висящим на
большой груше?
– Я только рассказываю, что сам слышал от других, мистер, - отвечал
Доминикус, уронив недокуренную сигару.
– Я не говорю, что видел это своими
глазами, и не стал бы присягать, что дело произошло в точности так, как мне
передавали.
– Но зато я, - сказал фермер, - готов присягнуть, что если сквайр
Хиггинботем был убит позавчера вечером, то, значит, нынче утром я пропустил
стаканчик горькой в обществе его духа. Мы соседи, и когда я проезжал мимо
его лавки, он зазвал меня к себе, угостил и просил исполнить небольшое
поручение. О своей смерти он, видимо, знал не больше меня.
– Так, значит, его не убили!
– вскричал Доминикус Пайк.
– Должно быть, не то он бы мне, верно, сказал об этом, - ответил старый
фермер и отодвинул свой стул на прежнее место, не глядя на обескураженного
Доминикуса.
Некстати воскрес старый мистер Хиггинботем! У нашего торговца пропала
всякая охота продолжать разговор; выпив в утешение стакан джину с водой, он
отправился спать, и всю ночь ему снилось, что это он висит на груше святого
Михаила. Чтобы не встречаться больше со старым фермером (которого он так
возненавидел, что был бы очень рад, если б его повесили вместо мистера
Хиггинботема), Доминикус встал до зари, запряг свою кобылу в зеленую повозку
и рысцой погнал ее к Паркер Фоллзу. Свежий ветерок, блеск росы на траве, розовый летний восход вернули ему хорошее расположение духа, и, быть может, он даже решился бы повторить вчерашний рассказ, подвернись ему
час какой-нибудь слушатель; но по дороге не попадалось ни одной упряжки
волов, ни одного возка, коляски, всадника или пешехода, и только уже на
мосту через Сэмон-ривер повстречался ему человек с надетым на палку узелком
на плече.
– Доброе утро, мистер, - сказал торговец, натягивая вожжи.
– Если вы из
Кимболтона или откуда-нибудь поблизости, не расскажете ли вы мне толком, что
там стряслось с мистером Хиггинботемом? Правда ли, что его не то два, не то
три дня тому назад убили негр с ирландцем?
Второпях Доминикус не успел разглядеть, что в незнакомце заметна
изрядная примесь негритянской крови. Услышав этот неожиданный вопрос, африканец сильно переменился в лице. Желтоватый оттенок его кожи уступил
место мертвенной бледности, и, запинаясь и весь дрожа, он ответил так: - Нет, нет! Никакого негра не было. Старика повесил ирландец вчера, в
восемь часов вечера, а я вышел в семь. Его еще, верно, и не нашли там, в
фруктовом саду.
На этом прохожий оборвал свою речь и, несмотря на то, что казался
усталым, зашагал дальше с такой быстротой, что кобыле торговца пришлось бы
показать всю свою прыть, чтобы за ним угнаться. Доминикус поглядел ему
вслед, окончательно сбитый с толку. Если убийство совершилось только во
вторник вечером, кто же был тот провидец, который предсказал его еще во
вторник утром? Если родные мистера Хиггинботема до сих пор не обнаружили его
трупа, откуда же этот мулат, находясь за тридцать миль, мог знать, что он
висит на груше в фруктовом саду, особенно если принять во внимание, что сам
он вышел из Кимболтона за час до того, как несчастный был повешен. Эти
загадочные обстоятельства и, с другой стороны, испуг и смущение незнакомца
заставили Доминикуса подумать, что, пожалуй, следовало бы пуститься за ним в
погоню, как за соучастником преступления, поскольку, видимо, преступление
все же было совершено.
“Да нет, бог с ним!
– решил, пораздумав, торговец.
– Не хочу я, чтобы
его черная кровь пала на мою голову, да к тому же, если негра и повесят, мистера Хиггинботема это не воскресит. Воскресить мистера Хиггинботема?!
Хоть это и грешно, но мне вовсе не хочется, чтобы старикашка во второй раз
ожил и снова выставил меня лжецом”.
С такими мыслями Доминикус Пайк въезжал в Паркер Фоллз - городок
процветающий, как и надлежит городку, где есть три бумагопрядильные фабрики
и лесопилка. Фабрики еще не работали и только кое-где открывались двери