Великий князь Цусимский
Шрифт:
После этих слов на Куропаткина было страшно смотреть – он чуть не плакал.
– Но я все равно ничего не понимаю, Ваше Императорское Высочество, – простонал он, – это обычный приказ, как многие другие приказы. Где вы видите в нем государственную измену и прочую крамолу?
– Слышь, Александр Петрович, – тяжело вздохнул Великий князь Михаил, – этот человек даже не понимает, что именно он натворил своим приказом. Недоумок хренов! Правильно про него говорил Александр Владимирович, как про слепца, который командует кривыми…
Полковник Агапеев лишь пожал плечами, потом как бы нехотя начал пояснять:
– Вы, Алексей Николаевич, видимо, окончили ваше военное Павловское училище так давно, что уже позабыли все, чему вас там учили господа преподаватели на занятиях по тактике. А зря, сейчас бы пригодилось. Но можно и повторить урок.
– Исходя из этого, – продолжил Михаил, – приказ практически без боя оставить столь выгодный рубеж обороны и отступить вглубь Маньчжурии, ставящий под угрозу коммуникации снабжения крепости Порт-Артур, как раз и является тем самым образцом государственной измены и пораженчества, который вы никак не обнаруживаете в своем решении. Исходя из того, что вы этого просто не понимаете, я должен воспользоваться данными мне правами специального представителя государя-императора и приостановить ваши полномочия впредь до поступления Высочайшего Распоряжения по вашему делу. Я лично буду рекомендовать перевести вас в начальники тыла и тылового района Маньчжурской армии с задачей обеспечить полноценное снабжение сражающихся частей всем необходимым; думаю, что в этом деле вы будете вполне на высоте. А вместо вас я буду рекомендовать назначить генерал-адъютанта Николая Петровича Линевича, как это и было первоначально до вмешательства моего брата. Он, конечно, рисковый дед, но, в отличие от вас, тактику и стратегию знает на «ять» и его мне придется удерживать, а не пришпоривать. Впрочем, это уже как решит мой венценосный брат, мое дело – только предложить ему надлежащее решение.
5 апреля 1904 года, около 7:00. Царское Село, Александровский дворец, рабочий кабинет Е.И.В.
капитан первого ранга Иванов Михаил Васильевич.
Слава Всевышнему, за последние несколько дней, прошедших с момента смерти императрицы Александры Федоровны, император Николай перестал напоминать ожившего покойника, выбравшегося из холодильника и бесцельно шарахающегося по Александровскому дворцу. Матушка его, вдовствующая императрица Мария Федоровна, бывала в Царском Селе чуть ли не каждый день; по странному совпадению, как раз в те моменты, когда императора посещали различные скорбящие родственники, вроде четы из Великого князя Владимира Александровича и его супруги принцессы Марии Павловны, по прозвищу Михень. Эту парочку, дав ей только произнести слова дежурного соболезнования, Мария Федоровна выперла прочь чуть ли не на пинках, пробормотав вослед что-то вроде: «Стервятники! Ходят тут в гости, а потом ложки пропадают!».
Ложки не ложки, а Империя так пропасть может. Не зря же их старший сынок Кирилл, получив маменькину телеграмму: «Приезжай скорей», бросил свое адъютантство у Макарова и без всякого формального оформления отпуска (которого ему все равно бы никто не дал) намылился в направлении Северной Пальмиры. Сняли его с поезда и сунули в каталажку уже в Мукдене люди Великого князя Михаила. Обвинение – дезертирство в военное время. Возможное наказание – расстрел. На самом деле никто Кирилла Владимировича расстреливать не собирается. Еще не хватало вводить такую моду. Самое большое, что ему грозит – позорное увольнение со службы, без пенсии и мундира. Жесткий арест с битьем морды и каталажка потребовались исключительно для того, чтобы обитатели Владимирского дворца сидели тихо, как мыши под веником, и не пытались устроить дворцовый переворот. В противном случае их дорогой Кирюша получит восемь граммов свинца в черепную коробку и вылетит из Большой игры.
Не желая становиться всероссийским императором, Михаил
Я так понимаю, он всю жизнь находился под внешним давлением, не имея возможности принимать самостоятельные решения. Сначала это были его Папа и маман. Потом приятели детства (вроде Сандро) и офицеры гвардейского стрелкового батальона, в котором наследник-цесаревич проходил офицерскую практику. Потом появилась любезная Аликс, и почти одновременно после смерти отца Николай становится императором; и тут же над его безвольной головой, подобно рою навозных мух, с жужжанием начинают виться различные великие князья, в первую очередь братья его отца – Владимир Александрович, Сергей Александрович и Алексей Александрович. Первый заведует всей гвардией и, как уже говорилось выше, строит планы на Российский трон для своего потомства, второй генерал-губернаторствует в Москве и несет всю полноту ответственности за Ходынку, а третий в чине генерал-адмирала командует всем российским флотом. Одним словом, виварий и серпентарий в одной компактно-экономичной упаковке.
Но в настоящий момент император от этого давления отрезан уже несколько дней, и у него, как у всякого порядочного наркомана, началась по этому поводу ломка. А может, Николай изначально не был приспособлен к самостоятельному существованию и для принятия решений нуждался в сером кардинале. Ведь был же феномен Ришелье – этот человек при вполне живом, самовластном и дееспособном Людовике XIII олицетворял собой Францию. И лишь потому, что таких «кардиналов» у Николая было несколько и дудели они ему в уши каждый свое, получалась в государственном управлении вместо симфонии какофония, а когда в это оркестр включился сектант Гришка Распутин, то началось такое, что хоть святых выноси. Одним словом, Николаю отчаянно хотелось посоветоваться, но от всех привычных источников благодаря своей матери он был отрезан и поэтому потянулся ко мне.
– Господин Иванов, – сказал он мне, когда мы прогуливались по дорожкам парка, по счастью, без всякой стрельбы, – скажите, а господин Куропаткин он действительно так плох, что его надо менять с поста как можно скорее, или мой брат немного погорячился и с этим можно погодить?
Тут надо сказать, что форма беседы во время прогулки в парке была избрана Николаем далеко не случайно. С момента смерти своей супруги он избегал заходить в свой рабочий кабинет, превратив его в такое мемориальное место, где все оставалось так же, как было в момент смерти Александры Федоровны. Единственное, для чего он туда заходил – помолиться за упокой души ее и не рожденного младенца Алексея. Прогулки в парке, напротив, успокаивали императора, настраивая его на лирический и в то же время деловой лад. Я даже начинаю верить, что совместными усилиями с его матушкой у нас получится стабилизировать состояние императора всероссийского и позволить ему дотянуть до того момента, когда он сам сможет передать власть избранному им самим преемнику и удалиться от мира сего в монастырь, скит или просто в частную жизнь.
Еще надо сказать то, что к подобному разговору я готовился с самого отъезда из Порт-Артура (а иначе какой бы я был советчик), поэтому ответ на вопрос последовал почти сразу, после некоторого показного размышления.
– Вы знаете, государь, – ответил я, – как гласит наша история, в качестве командующего армией или комфронта генерал Куропаткин сумел погубить все, что только возможно. В то же время в качестве военного министра и в качестве Туркестанского генерал-губернатора этот человек был вполне на своем месте, и его деятельность на этих должностях принесла России много пользы. Так что я думаю, что ваш брат не погорячился, и смещать Куропаткина с переводом на административно-хозяйственную работу требуется немедленно.