Великий князь
Шрифт:
– Вот они, господин мой.
Пропавшая боярышня вновь обнаружилась - но просителю было не до нее, он вовсю рассматривал своего будущего государя, сидящего за столом. Кстати, довольно странного вида. На обеденный уж точно не походил...
– Кхм!
Спохватившись после намекающего покашливания стражи, боярин согнулся в долгом поясном поклоне, не забыв сподвигнуть на оный и юродивого племянничка. Господи, какая же ерунда лезет в голову в такой важный момент!..
– Говори.
– Многие лета тебе, государь-наследник!!!
– На сестрича моего, Егорку, в детстве порчу навели. На милость твою, государь-наследник, только и уповаем...
– Достаточно. Где его отец?
– Три года назад преставился, государь-наследник. Под стенами Полоцка. От стрелы.
Взгляд наследника явно стал благожелательнее.
– Оставишь племянника у меня в гостях до Ильина дня. Ступайте.
Провожая взглядом согнувшихся в благодарственных поклонах просителей, Дмитрий еще раз вгляделся в Узор сопливого недоросля.
"Занятно. Это что же, прослеживается определенная схожесть с той энергетикой Федьки, что была у него до коррекции?".
Припомнив основные моменты лечения младшего брата, старший из царевичей надолго задумался, буквально гоняясь за ускользающей мыслью. Размышления настолько его захватили, что блюда утренника отчасти потеряли свой вкус - он что-то ел, что-то пил, но что именно...
"Точно!".
Машинально щелкнув пальцами, хозяин Кабинета победно улыбнулся.
"У Федора здоровых детей быть не могло, но разум все же развивался - пусть и очень медленно. А у этого детинушки с детородной функцией все в порядке, а вот личность застыла на уровне пятилетнего дитяти".
Почувствовав касание прохладного металла к правой руке, царственный отрок с легким недоумением поглядел на Авдотью. Затем на серебряный кубок, который она услужливо подсунула прямо под его ладонь.
– Господин мой?..
Машинально сжав пальцы на витой ножке, Дмитрий равнодушно пригубил питье, оказавшееся его любимым утренним травяным взваром. Затем чуть-чуть мотнул головой, окончательно вырываясь из плена глубоких размышлений, сделал еще пару бодрящих глотков и отставил кубок в сторону - на следующие шесть часов у него были довольно большие планы.
– Все вон.
Стольники вместе с посудой послушно испарились. А верховая челядинка, которую подобные распоряжения никак не касались (на то она и личная!), тихонечко села в уголок, наблюдая, как ее соколик обкладывается доброй дюжиной чернильниц с разноцветным содержимым, придирчиво осматривает оба стальных пера и перебирает свой набор линеек самого затейливого вида.
Бум!
Пудовая "книжечка" с короткой надписью "Травы", поблескивая бронзовыми накладками и замочком, с глухим звуком улеглась на обтянутый зеленым сукном стол -
– Фух! Наконец-то, закончил.
Услышав шумный вздох и тихие слова, Авдотья оторвалась от "Сказания о Мамаевом побоище", за чтением которого коротала наполненные ожиданием часы - тут же увидев довольную улыбку своего господина, разминающего кисти рук. Живым зеркалом отразив его хорошее настроение, она поднесла ему плошки с теплой водой, мылом и аккуратной стопочкой тряпиц, оттирать с пальцев разноцветные пятна чернил. А заодно, не удержавшись, взглянула на разворот пятого тома - вернее, на растения, весьма достоверно нарисованные на глади его больших пергаментных листов, заодно читая и очень разборчиво выведенные строчки.
"Вороний глаз четырехлистный, он же Paris guadrifolia - травянистое растение из рода Вороний глаз семейства Мелантиевых, крайне ядовит...".
Еще раз поглядев на рисунок, изображавший одинокую черно-лиловую ягоду на тонком стебельке, боярышня-грамотейка молчаливо согласилась с названием. Вороний глаз и есть!
"Лютик ядовитый, он же Ranunculus sceleratus- многолетнее травянистое растение из рода Лютик семейства Лютиковых, очень ядовит".
– Надо же, а выглядит как безобидная травка...
Прокомментировав нечаянно вырвавшиеся у нее слова согласным хмыканием, царевич чуть наклонился над рукописью и пригляделся к своим трудам, проверяя, хорошо ли высохли чернила. Затем аккуратно закрыл массивную книгу, тихо щелкнув обоими замочками, и еще раз сладко потянулся - хорошо-то как!
– Прикажешь подать обед, господин мой?
– Мм?.. Да.
Подхватив на руки свое творение, тринадцатилетний писатель (и злостный плагиатор к тому же) подошел к дубовым полкам личного собрания, занимающего две совсем не маленьких стены его Кабинета.
– Вот сюда, моя хорошая.
Полюбовавшись на прекрасное зрелище пяти одинаковых с виду томов, Дмитрий не удержался и вытащил первый, дабы немного утешить внезапно прорезавшуюся ностальгию. Провел кончиками пальцев по ровным чернильным строкам начальной статьи, поименованной "Система природы", перекинув затем страницы до следующей вкладки. И еще раз.
– Философия природы. Рода растений, виды растений...
Каждая из этих "статеек" занимала относительно мало места, но была, по сути своей, отдельной книгой. И одновременно - частью трудов еще не родившегося шведского естествоиспытателя Карла Линнея. Прославившегося в середине восемнадцатого века именно благодаря своей единой системе классификации растительного и животного мира.