Великий Линкольн. «Вылечить раны нации»
Шрифт:
Oн освободил всех, кто там был, но лагерь был невелик, и пленных там было всего 400 человек.
В общем, сравнительно с масштабами предприятия результаты были бы ничтожны, если бы не одно сопутствующее обстоятельство: некий спешенный рядовой 5-го мичиганского федерального кавалерийского полка, по имени Джон Хафф, выстрелил в Джеба Стюарта из своего многозарядного карабина с дистанции примерно метров двадцать. Он попал в цель. Стюартa эвакуировали, но он умер в Ричмонде на следующий день. Вот его Роберту Ли заменить было абсолютно некем. А в сентябре одновременно и в Ричмонд, столицу КША, и в Вашингтон, столицу Союза, пришли ошеломляющие вести
Генерал Уильям Шерман взял Атланту.
Примечания
1. Квадратная миля равна примерно 2,59 кв. км.
2. Битва в глуши (Battle of the Wilderness) – сражение 5–7 мая 1864 года между армией Союза под командованием Улисса Гранта и армией Конфедерации под командованием Роберта Ли во время Гражданской войны в США.
3. Армия Потомака на тот момент насчитывала 78 850 пехоты, 11 625 кавалерии, 9 900 артиллеристов и 314 орудий.
4. Джубал Андерсон Эрли (Jubal Anderson Early) – генерал армии Конфедерации в годы Гражданской войны. Один из самых способных командиров дивизионного уровня. Был категорическим противником отделения Юга, но когда Линкольн призвал 75 000 добровольцев для подавления «мятежа», Эрли записался в ополчение штата Виргиния.
Искусство политики на наглядных примерах
I
Сэлмон Чейз, глава казначейства США, летом 1864 года столкнулся с неприятнейшей проблемой – курс бумажных долларов по сравнению с золотом пошел сильно вниз. На то были объективные причины – конгресс отказался утвердить предложенные Чейзом налоги, денег для покрытия нужд войны не хватало, пришлось прибегнуть к помощи печатного станка – и казначейство немедленно ощутило, насколько шатким стало положение «зелененьких»[1].
Это можно проиллюстрировать на буквально анекдотическом примере – когда уже несколько позднее после описываемых событий корпус Джубала Эрли прорвался через долину Шенандоа на север, в числе прочего он захватил и один городок в Пенсильвании. У мэра потребовали выкуп в размере 500 000 долларов кредитками – или 100 000 долларов золотом. Таких средств в городской казне не оказалось, конфедераты сожгли все, что только смогли, и ушли восвояси – но предложенный ими курс обмена бумажных долларов по отношению к золотым, пять к одному, по-видимому, был близок к реальному.
Чейз пытался бороться с таким положением вещей как только мог. По его почину конгресс принял закон, запрещавший спекуляции с золотом, – что, естественно, уронило бумажный доллар еще больше.
В общем, Сэлмон Чейз чувствовал себя хуже некуда, да и отношения его с президентом Линкольном складывались нелегко. След от их недавнего столкновения остался, они оба чувствовали себя в обществе друг друга довольно стесненно, и объединенные заседания кабинета Чейз посещал все реже.
Гром грянул в конце июня. По заведенному Линкольном обычаю, главы министерств, как правило, сами подбирали себе сотрудников. И Чейз, не ожидая никаких проблем, предложил своего кандидата на освободившийся пост помощника казначея Соединенных Штатов по Нью-Йорку. Ну, не следует понимать официальное название должности – «помощник» – как знак чего-то второстепенного. Kуда большее значение имело то, что помощник был по Нью-Йорку, – пост по значению своему равнялся положению, скажем, первого заместителя главы казначейства.
Итак, Сэлмон Чейз предложил своего кандидата – и совершенно неожиданно для себя нарвался на отказ Линкольна. Оказывается,
Президент, как всегда, сослался на народную мудрость и сообщил своему министру финансов, что « самый лучший судья в том, где именно жмет башмак, должен быть тот, кому этот башмак предстоит носить…». Он имел в виду, что новоназначенному чиновнику надо будет работать в Нью-Йорке, и потому лучше назначить такого, какого ньюйоркцы и хотят – но его аргумент можно было очень легко и перевернуть. В конце концов, этому человеку предстояло работать в теснейшем контакте и с Сэлмоном Чейзом, не так ли? Но его мнение почему-то в расчет принимать не стали. Видимо, нечто подобное пришло в голову и Чейзу. Он вспылил и немедленно подал в отставку.
К его огромному удивлению, президент ее немедленно принял.
II
Линкольн однажды сказал, что он служит непосредственно народу Соединенных Штатов и своей политической машины не имеет. Насчет первой части его утверждения никаких сомнений нет – он искренне был уверен в том, что служит народу и «…всеми данными ему Господом силами и разумом защищает целостность Союза…». А вот вторая часть – там, где Линкольн говорит об отсутствии у него собственной политической машины, – нуждается в детальном рассмотрении.
Вся система правления в США была построена на твердом, как скала, принципе избирательности всех членов обеих палат конгресса, как носителей законодательной власти, и президента, как главы исполнительной власти.
Поскольку полномочия всех конгрессменов, сенаторов и самого президента давались голосованием, имелась серьезнейшая нужда в людях, способных такое голосование обеспечить. Они были в высшей степени влиятельными людьми и свое влияние использовали – иногда для себя, иногда для своих «друзей». Был просто такой как бы полуофициальный термин – «друзья Авраама Линкольна» или «друзья генерала Макклеллана».
В число «друзей» могли входить самые разные личности – ну, скажем, влиятельные священники из Новой Англии. Или, допустим, крупные промышленники из Пенсильвании. В пределах своих зон влияния они многое могли и были способны, так сказать, генерировать голоса. Обычно это делалось посредством тех самых « политических машин…», о которых Линкольн и говорил. Одним из примеров такой «машины» могла бы послужить многочисленная община иммигрантов из Германии, – когда Линкольн назначал генералов вроде Зигеля, которому так не повезло в долине Шенандоа, он имел в виду угодить германской общине.
Конечно, у немцев не было никакой монополии на влияние. В сложный конгломерат, носивший название республиканской партии США, входило много компонентов. Тут были и аболиционисты Новой Англии, и «ничегонезнайки» с северо-запада, и индустриалисты Нью-Джерси, и фермеры Иллинойса. У каждого из этих элементов имелись свои большие и малые « политические машины…» – механизмы, организованно действующие в интересах тех групп, которые они представляли, или даже в интересах конкретных людей, способных обеспечить должное повиновение или, наоборот, желательное вознаграждение.