Великий магистр
Шрифт:
– Если бы - что?
– спросил аббат.
– Если бы еще вчера утром я не отдал необходимые распоряжения на этот счет, - произнес монах, и аббат Сито вздрогнул, взглянув в его холодные, бесцветные глаза.
– Вы поступили так, как велит Бог!
– сказал он.
– Прощайте.
Монах молча поклонился и вышел из комнаты. Через полчаса, переодевшись в темный шерстяной гарнаш и вооружившись коротким обоюдоострым мечом и кинжалом, он уже мчался на лошади по дороге в Нарбонн.
А в парке возле Труа продолжался праздник. В одной из беседок на деревянных скамьях сидели четыре рыцаря и обсуждали предстоящее путешествие в Иерусалим. Хорошо знавший Левант и испытывавший
– Теперь нам сам черт не страшен!
– повторял он, забыв о своем обещании не чертыхаться.
– Помнишь, Людвиг, как мы осаждали Антиохию? Крепость можно было взять только с севера, поскольку с других сторон ее окружали река и болота. Восемь месяцев мы торчали под ее стенами, пока Господь не лишил турок разума и они не вышли нам навстречу. Славное было время!
– В одну реку нельзя войти дважды, - промолвил граф.
– Сейчас, с расстояния, многое видится иначе. Но я рад, что судьба дарует мне возможность вернуться отчасти в мое прошлое.
– Граф, нас ожидает грядущее, которое затмит все печали минувших дней, - поправил де Пейн.
– А наши имена, как говорят арабы, впишут золотыми иголками в уголках глаз!
– воскликнул Бизоль, устремив взгляд в звездное небо. Опуская взор, он увидел в окне угловой башни графа Шампанского, задергивающего занавеси. Сюзерен отходит ко сну со своей молодой женой, - добавил он, посмеиваясь.
Но в этот раз Сент-Омер не угадал. В той комнате не было Марии Шампанской. Кроме хозяина замка, здесь присутствовали, расположившись в золоченых креслах, еще четыре человека: старый граф Рене Анжуйский, герцог Клод Лотарингский, граф де Редэ и Кретьен де Труа, самое доверенное лицо графа Шампанского. Плотно затворив двери и отпустив стражу, хозяин начал:
– Если мы решили сделать то, что задумали, то отступать поздно. Король прибывает через два дня.
– Король - по положению, но не по законам справедливости, - гневно воскликнул граф Анжуйский.
– Прошу вас, не называйте Людовика королем, хотя бы в нашем присутствии. Ветвь Меровингов не оборвалась со смертью Дагоберта II, о чем существуют неопровержимые доказательства у наших друзей из Нарбонна. Его сын Сигиберт, спасенный милостью Божьей, продолжил род, дав ростки своего древа всем нам - наследным принцам Анжуйским, Лотарингским, Шампанским и графам де Редэ. А Годфруа Буйонский стал первым из его рода, заслуженно получившим королевский титул.
– Правда, в Иерусалиме, - добавил герцог Клод.
– Так должно быть и во Франции, - сказал хозяин замка.
– Мы просто вернем то, что у нас украли, - подал голос граф де Редэ. Он был моложе их всех, с очень бледным, вытянутым лицом. Молчал лишь Кретьен де Труа, не решаясь вступать в разговор столь властительных особ.
– Господа, мы должны действовать решительно и беспощадно, - произнес герцог Клод, разглаживая рукой холеную бороду.
– Иначе жало змей будет направлено в нашу сторону.
– Я согласен с вами, - сказал граф Шампанский.
– Но если участь Людовика решена, то его жизнь висит на волоске, который находится в наших руках. Признаться, я не желаю ему зла. Но если иного выхода нет...
– Нет, - твердо сказал граф Анжуйский.
– И это должно произойти здесь, в Труа. Другого случая может не представиться.
– Но его гибель должна выглядеть как несчастный случай, - вставил граф де Редэ.
– Это избавит нас от лишнего шума.
– Господа,
– Что же касается Генриха V, то по-моему, он слишком увяз на юге Италии и ему будет не до нас.
– Но Рим придет в ярость, - напомнил граф Шампанский.
– Папа Пасхалий обеими руками держится за Людовика.
– Еще бы!
– усмехнулся граф Анжуйский.
– Не Святая ли церковь замешана в убийстве Дагоберта? Не с ее ли благословения произошло это злодеяния? Кровь Меровингов - на ней.
Язычки пламени на длинных свечах освещали лица пяти заговорщиков: взволнованные и решительные. Со стороны парка в комнату доносились звуки музыки и крики рыцарей, расположенных гулять до утра. Кретьен де Труа, по знаку графа Шампанского, налил в хрустальные бокалы вино.
– За благоприятный исход задуманного!
– произнес хозяин, приподнимая бокал.
– А теперь обсудим тот план, который позволит нам возвести на трон истинного короля Франции.
Летописец своего времени, меднобородый Фуше Шартрский, исписавший уже тысячи листков, собранных в сотни тетрадок, конечно, дорого бы дал, чтобы присутствовать в комнате заговорщиков, хотя бы в качестве кресла или подсвечника. Витавший в угловой комнате замка план графа Шампанского был столь коварен, зловещ и ... восхитителен, что даже старый, хитроумный граф Рене Анжуйский в изумлении зачмокал губами, а слегка картавящий герцог Клод Лотарингский воскликнул:
– Сам дьявол не смог бы придумать ничего подобного!
В этом плане странным образом переплелись опрокинувшаяся телега с овощами, рухнувшее на дорогу дерево, золотистая, едва заметная проволока и три человека восточной наружности с затуманенными наркотическим снадобьем глазами, которые уже несколько недель укрывались в потайных покоях хозяина замка.
Но судьба бытописателя такова, что ему приходится постоянно копаться в грудах мусора, пока он не разыщет драгоценные жемчужины. И часто, очень часто, его просто не подпускают к тем местам, где эти жемчужины хранятся. Вот почему - увы!
– неутомимый труженик Фуше Шартрский присутствовал не здесь, уступив право подслушивать заговорщиков прицепившейся к карнизу летучей мыши, а сидел в своей комнатке за низеньким столом и тщательно записывал на листке бумаги сколько свиных окороков было подано к ужину на минувшем пиршестве и какие одеяния были на знатных дамах.
Глава V
ТРУА: ВЗЛЕТЫ И ПАДЕНИЯ
(ПРОДОЛЖЕНИЕ)
Что этот мир?
– Увы, пристанище шутов,
Подмостки, где дают одну и ту же пьесу,
И здесь ничто тебе так не прибавит весу
Как знание ролей, - тогда и жди
цветов...
Жак Гревен
1
Костры в парке догорали и веселье постепенно шло на убыль: это был тот предрассветный час, когда чувствующая свое исчезновение ночь стремится пробудить в человеке все его темные силы, затмить разум и увести за собой. Кое-где в беседках уже начинали раздаваться гневные выкрики, вспыхивать ссоры, и многочисленные герольды сновали между возбужденными рыцарями, стараясь успокоить их. Двое из них просто ходили по пятам вслед за молодым графом Фульком Анжуйским, который напоминал золотисто-полосатого шмеля, готового ужалить по любому поводу. Фульк искал Гуго де Пейна, чья холодная невозмутимость вызвала в нем особенную неприязнь. А попутно цеплялся к каждому, вставшему на расстоянии двух метров от него. Но Гуго де Пейн вместе с Бизолем де Сент-Омером, Роже де Мондидье и Людвигом фон Зегенгеймом четвертым рыцарем вставшем в их ряды - находились в отдаленной беседке. Они целиком были заняты обсуждением предстоящего похода в Иерусалим.