Великий Могол
Шрифт:
– Отдай мне моего ребенка! – закричала Хамида.
Камран повернулся к ней.
– Я не доверяю Хумаюну, даже несмотря на его похвальбы, что он такой благородный. Мне нужны гарантии, что он выполнит то, что обещал, и уйдет в Персию. Племянник мне это гарантирует…
Не успел он произнести эти слова, как Хамида набросилась на него, пытаясь отобрать Акбара. Ребенок снова заплакал. Камран сильно толкнул Хамиду, и та упала, ударившись головой о деревянный сундук. Камран передал Акбара одному из своих людей и приказал:
– Унеси ребенка.
Но Хамида еще не закончила с Камраном. Она неуверенно поднялась на ноги и снова бросилась на него, вцепившись ногтями ему в лицо и расцарапав
– С такими бойцовскими качествами из тебя получился бы правитель получше, чем мой братец.
В этот момент за ширмой в алькове кто-то пошевелился, и появилась Махам Анга. В суматохе происходящего Хумаюн совсем забыл про нее. Также удивленный, Камран отпустил Хамиду и выхватил кинжал.
– Ты кто? – По его расцарапанной щеке текла кровь.
Махам Анга проигнорировала Камрана и обратилась к Хамиде:
– Повелительница, я все слышала. Как кормилица Акбара я должна пойти с ним. Клянусь тебе, что жизни своей не пожалею ради него. – Выражение ее красивого скуластого лица было упрямым.
Глаза Хамиды сверкали от слез, но она сдержала себя, обращаясь к Камрану:
– Это Махам Анга, кормилица моего сына. Прошу тебя взять ее с собой, чтобы она заботилась о сыне.
– Она может идти. – Камран снова взглянул на Хумаюна. – Твои женщины смелее твоих воинов. Мы захватили их, пока они спали. Они связаны в шатрах, словно куры на базаре. Сегодня ночью кровь пролила только твоя жена. Поторопись, Махам Анга. Мы уходим через пять минут. – И, развернувшись, он вышел из шатра.
Когда женщины обнимались, Хумаюн заметил, что Махам Анга что-то прошептала на ухо Хамиде. Потом, под зорким взглядом людей Камрана, кормилица поспешно взяла своего сына и в их сопровождении вышла из шатра. Спустя несколько минут Хамида и Хумаюн услышали приглушенный топот копыт в снегу, и все стихло. Вскочив, падишах выбежал наружу. Пурга закончилась, завалив снегом суровый пейзаж. Было так чисто, так тихо… Картина почти идеальной красоты.
Часть третья
Прощай, Кох-и-Нур
Глава 15
Шах Тахмасп
На рассвете Хумаюн собрал у своего шатра людей. В морозном воздухе их дыхание клубами поднималось в небо. Никто серьезно не пострадал. Их связали кожаными ремнями раньше, чем они сообразили, что это было нападение. Но настроение у всех было такое же подавленное, как у Хумаюна, и он понял, почему. Была посрамлена их воинская честь. В глубине сердца каждый воин мечтал о сражении. Позор быть захваченным врасплох воспринимался больнее, чем рана. По крайней мере, шрам был знаком доблести. А какая слава от пленения во сне в собственном шатре?
– Никто из вас не виновен в том, что случилось ночью. Это я решил не выставлять часовых.
– Может быть, догоним их? – cпросил Заид-бек.
– Нет.
– Но почему, повелитель? Они всего часах в двух от нас…
– Заид-бек, я обещал. И даже если Камран не такой, то я – человек слова. Кроме того, он забрал моего сына. Он грозился убить Акбара прямо у меня на глазах, и я ему поверил.
– Но жизнь юных Тимуридов священна. У нас всегда так было.
– Только не у моего брата. Он одержим тщеславием и в своей жажде власти ни перед чем не остановится. Если я дам ему повод, он убьет сына.
Хумаюн поморщился. Разве не это же самое сказал он только что Хамиде, рыдающей в руках Гульбадан, которую, вместе с другими женщинами, нашел он связанной с кляпом во рту? Несмотря на потрясение, Гульбадан смогла сохранить спокойствие, но Хамида была не просто расстроена, она впала в истерику.
– Спаси нашего сына! – кричала она
Но впервые после свадьбы он не обратил внимания на ее слова. В душе его брата кипело что-то темное. Он увидел это, когда их глаза встретились над нежной головкой Акбара. Ради того, чтобы получить желаемое, Камран готов был пойти на все… Именно поэтому Хумаюн сказал Хамиде, держа ее в крепких объятьях, что Камрана преследовать ни в коем случае нельзя. По крайней мере, с Акбаром была Махам Анга, сказал он, гладя Хамиду по голове, и в данный момент жена должна ему доверять. Казалось, им оставалось только верить. В перерыве между рыданиями Хамида рассказала о том, что ей прошептала Махам Анга перед уходом. У нее был кинжал с отравленным лезвием. Любой, кто вздумает напасть на Акбара, умрет.
Стряхнув с себя воспоминание, Хумаюн продолжил свою речь:
– Люди мои, я должен сказать еще кое-что. Я пообещал своему брату покинуть эти земли и уйти в Персию. Не думаю, что шах Тахмасп, правящий там, откажет мне в гостеприимстве, но путь будет трудный, через сотни миль суровой заледеневшей земли. За это время мы встретим немало опасностей и лишений, каких прежде не видали. Я не приказываю вам идти со мной. Если хотите вернуться домой, можете сделать это с достоинством… Но если останетесь, клянусь именем моего отца Бабура и моего предка Тимура, что, как только я выполню обещание уйти в Персию, наше пребывание там будет недолгим. Я верну все утраченные земли, и те, кто последует за мной, мои ички, разделят со мной славу, о которой с гордостью будут говорить их потомки спустя многие годы.
Хумаюн замолчал. Выражения лиц его людей, их железная решимость сказали ему, что его слова достигли своей цели. Многие уйдут от него, но не теперь. Он должен найти способ оправдать их доверие.
Сверкающие, словно бриллианты, вершины окрестных гор, сказочные ледяные вершины ослепляли почти волшебной красотой, но вид их не трогал Хумаюна, когда, спустя месяц, он ехал во главе колонны, медленно продвигавшейся по узкому ущелью. По совету проводников-белуджей, согласившихся провести их к границе с Персией, Хумаюн приказал своим людям производить как можно меньше шума. Тем не менее, заслонив глаза, он взглянул на сверкающие снежные и ледяные просторы над головой, зная, как знали и его люди, что в любой момент может сорваться лавина и уничтожить их всех.
Опасность таилась везде. Лишь вчера, несмотря на то, что Хумаюн послал людей вперед для прощупывания копьями надежности троп и ледников, он чуть не потерял человека в расщелине, скрытой под слоем свежего снега. Хотя мул, которого тот вел, свалился в пропасть, благодаря своей исключительной сноровке этот человек сумел уцепиться за край скалы на глубине футов десяти. Двое людей Ахмед-хана смогли вытащить его на веревках.
Но не только природа стала угрозой их жизни. Путешественники отваживались пройти через эти места лишь в случае крайней необходимости. Проводники-белуджи называли орудовавшие в этих местах банды разбойников «призраками пустынь» и при этом плевали на землю. Говорили даже, что те питались человеческим мясом. Не раз Хумаюну казалось, что он заметил движение в заснеженных горах над ними. Но как он ни всматривался, ничего не видел. Тем не менее, ощущение, что за ними следят невидимые глаза, его не оставляло, и он знал, что Ахмед-хан чувствовал то же самое. Камран, зная, куда направлялся Хумаюн и что у него менее двухсот человек, вполне мог нанять бандитов для расправы с ними. Смерть венценосного брата от чужих рук была бы Камрану более чем удобна. Невзирая на погоду, Хумаюн выставлял часовых каждую ночь.