Великий Мусорщик

Кузнецов Исай Константинович

Глава вторая

Кандар в голубом спортивном костюме гимнаста принимал у себя в кабинете Фана Гельбиша, которого шутливо называл своим Третьим Плечом – прозвищем, укоренившимся за ним и в народе.

Фан Гельбиш, в прошлом боксер и культурист, был невысок, приземист и обладал столь внушительным торсом, что казался почти квадратным. Небольшая круглая головка росла прямо из массивного туловища без каких бы то ни было признаков шеи. Фан Гельбиш плохо переносил яркий свет и ходил в самозатемняющихся очках.

Когда-то, в дни ранней молодости, Гельбиш, попав на одну из лекций именитого гигиениста, настолько был покорен его идеями, что по-юношески влюбился

в этого человека, которого с тех пор называл не иначе как Учителем. С того дня прошло более тридцати лет, но Гельбиш по-прежнему смотрел на Кандара как на личность высшего порядка и, если бы понадобилось, отдал за него жизнь.

Однако, отдавая дань авторитету Учителя в области интеллектуальной, Гельбиш хорошо сознавал свою особую роль в государстве. Второй человек после Диктатора, Министр Порядка и главнокомандующий Армией сакваларов, он почитал своей главной обязанностью и долгом сделать все, чтобы идеи великого Кандара были претворены в жизнь. Ни для кого не было секретом, что переворот, приведший Кандара к власти, был организован и совершен именно Гельбишем с помощью созданных им отрядов сакваларов.

Помнил об этом и сам Диктатор. Помнил и ценил преданность своего самоотверженного друга.

Сейчас Гельбиш стоял перед Кандаром в белом мундире с голубым погоном на левом плече и докладывал о положении в стране.

Положение в стране было прекрасным. В том смысле, что ничего существенного за истекшие сутки не произошло, за исключением крушения шхуны контрабандистов, разбившейся во время шторма, да задержания чужеземца в купальне Диктатора.

По заведенному обычаю Гельбиш сообщил суточную сводку заболеваний. Из сводки следовало, что количество простудных заболеваний в стране за последний год снизилось настолько, что практически можно считать их ликвидированными. За последние два дня дали скачок заболевания сердечно-сосудистые, но, как известно, этими заболеваниями страдают главным образом старики – следствие нездорового образа жизни при прежнем режиме, тяжелое наследие прошлого. Скачок, конечно, связан со штормом, но благодаря своевременно принятым мерам – ни одного летального исхода. Фан Гельбиш отметил четкую работу Центральной службы профилактики.

С видимым удовольствием, даже с некоторой торжественностью Гельбиш положил перед Кандаром голубой листок с грифом “Особо секретно” – анализ морской воды в прибрежной зоне Лакуны. Кандар одобрительно кивнул. По данным анализа, морская вода у берегов Лакуны была едва ли не самой чистой на нашей планете.

Это достижение было особой гордостью Фана Гельбиша. Над этой проблемой в обстановке строжайшей секретности работали “его химики”. Его – потому, что работа велась в одном из санитарно-исправительных лагерей, причем людьми, неоднократно преступавшими законы Лакуны, главным образом в том пункте, который категорически запрещал употребление алкогольных напитков, в частности ракуты – кукурузного самогона.

Секретность в данном случае была бы, конечно, не так уж обязательна, если бы не тот прискорбный факт, что открытие радикального способа очищения морской воды было сделано людьми неблагонадежными, а попросту говоря алкоголиками, что вступало в прямое противоречие с идеями Кандара, и особенно с его основополагающей мыслью, что в здоровом теле – здоровый дух.

Сам Кандар не исключал духовной одаренности у больного человека. Но был убежден, что алкоголики, не страдай они этой отвратительной болезнью, были бы значительно трудоспособнее, а их творческая деятельность интенсивнее.

Но он понимал, что искоренить это наследие прошлого можно только со временем, как, впрочем, и некоторые другие особо стойкие заболевания.

Хуже обстояло дело с Законом о Питании.

Сводка за десять дней сообщала об увеличении в последнее время случаев нарушения этого важнейшего закона. Строго установленное меню (в каждом районе особое, с отклонениями для отдельных специальностей) продолжает нарушаться, о чем свидетельствуют до пятисот сигналов, поступивших от населения. Если даже отбросить часть из них, заведомо ложных, то и тогда их количество намного превышает установленную норму (норма – 150). Тем более что, несомненно, есть случаи невыявленные, и, вероятно, не так уж мало. Большинство провинившихся, как правило, объясняют свое преступление приездом гостей, а также временным пребыванием в другом районе. Но параграф 22 Закона о Питании особо оговаривает, что переезд в другой город, даже временный, не освобождает от действия Закона, требующего от граждан Лакуны придерживаться меню, установленного для данного села или города.

Кандар написал на сводке: “Усилить воспитательную работу в организациях «Сана»”. Гельбиш предпочел бы другую резолюцию: “Увеличить число санитарно-исправительных лагерей”. Но промолчал. Их число и так превосходило известное Диктатору. Гельбиш считал, что порядок в стране – его дело.

Что касается инцидента с контрабандистами, то случай этот был делом обычным. Контрабандисты до сих пор оставались одной из главных забот Гельбиша. Морем и даже через неприступные горы в Лакуну просачивались запрещенные товары – сигареты, виски, джин и, что особенно опасно, портативные радиоприемники, магнитофоны и книги. Контрабанду через горы Гельбишу отчасти удалось пресечь. С морскими контрабандистами справиться оказалось труднее. Побережье заминировали магнитными минами, приобретенными через посольство в Греции, но контрабандисты стали пользоваться парусниками, изготовленными целиком из дерева. Однако течение и ветры частенько бросали их на прибрежные скалы, и смельчаки погибали.

Гельбиш перешел к разговору о предстоящем награждении мусорщика Грона Барбука почетным званием Великого Мусорщика. Барбуку исполнялось сегодня шестьдесят лет, из которых пятьдесят он посвятил этой – самой почетной в Лакуне – профессии. Профессия эта сделалась почетной после Революции. Мусорщики стали едва ли не наиболее популярной прослойкой общества – ведь на них лежала ответственность за сохранение в городах и селениях Лакуны чистоты, основы основ Нового Режима, установленного после Революции 19 Января, как принято называть переворот Кандара.

Грон Барбук был самой приметной фигурой среди мусорщиков Лакуны. Его портреты выставлялись на почетных стендах, продавались во всех лавчонках страны. О нем слагали стихи и песни – он был подлинным любимцем простого народа.

Звание Великого Мусорщика было учреждено именно для него на недавнем заседании Совета при Диктаторе. Был изготовлен специальный нагрудный знак Великого Мусорщика, из чистого золота, размером 6,7 на 7,2 см. На фоне восходящего солнца – урна, напоминающая греческую амфору, и две скрещенные метлы. Метла являлась основным инструментом мусорщика и одновременно символом Чистоты высшего порядка и преданности идеям Лея Кандара.

В знак признания особых заслуг Грона Барбука вручение Почетного знака должно было состояться не в официальной резиденции Диктатора, где, как правило, происходят подобные церемонии, а на площади у дома мусорщика. То, что Диктатор лично, пешком, явится к его дому, чтобы вручить награду, должно подчеркнуть как высоту присвоенного звания, так и глубокое уважение власти к деяниям народного героя.

Поговорив о некоторых подробностях церемонии, они расстались. Гельбиш отдал Диктатору честь, приложив ладонь ребром к козырьку непомерно широкой фуражки, и, щелкнув каблуками, удалился.