Великий Наполеон
Шрифт:
«Ты видел? Это голландские гренадеры…»
«Какие гренадеры? Я никого не видел».
«Как какие? Ты видел сани, запряженные парой? Так в санях и были голландские гренадеры – все 16 человек…»
Шутка становится вовсе не смешной, когда в списке потерь Великой Армии, приведенном у Адама Замойского, обнаруживаются сухие цифры: из 500 человек батальона голландских гренадеров 484 из русского похода не вернулись. Толпы мародеров добирались до охраняемых складов с продовольствием и запасами и разносили их почище всяких казаков. Порядок рухнул, никакое нормальное распределения имевшихся ресурсов оказалось невозможным. Удержать дисциплину удалось только в элитных
Тяжелая простуда, случившаяся с ним в предбородинский период и о которой нам говорит Констан, как бы испарилась. Что сделалось с воспалением мочевого пузыря хозяина, он нам не говорит, но, похоже, и этот недуг оказался побежден силой воли. Долгими часами Наполеон идет вместе со своими солдатами и делает все возможное и невозможное, чтобы как-то ободрить их.
Но, наверное, даже его усилий и даже его гения не хватило бы для спасения, если бы в его отчаянной борьбе против русского климата и русского бесконечного пространства ему не помогли два могучих союзника: русский беспорядок и – как ни странно – главнокомандующий русской армией, светлейший князь Михаил Илларионович Кутузов.
Говоря о русском беспорядке, по размерам столь же эпическом, что и русские пространства, не хочется оставаться голословным. Кое-что на эту тему уже отмечалось, но вот еще один совершенно конкретный пример:
«…Царский брат цесаревич Константин Павлович, укрывшись от войны в Петербурге, времени даром не терял. Он представил в Екатеринославский полк 126 лошадей, прося за каждую 225 рублей. «Экономический комитет ополчения сомневался, отпустить ли деньги, находя, что лошади оных не стоят». Но государь приказал, и Константин получил 28 350 рублей сполна, а затем лошади были приняты: «45 сапатых застрелены немедленно, чтобы не заразить других, 55 негодных велено продать за что бы то ни было, а 26 причислены в полк…»
Согласитесь, что получить с казны за 26 лошадей 28 350 рублей, выплаченных по высочайшему повелению – при том, что 225 рублей за лошадь государственная оценочная комиссия считает ценой чрезмерной, – это довольно сильно? Он просто очень характерен – как-никак виновным оказалось второе лицо Российской Империи, наследник престола, который по положению своему должен был бы показывать пример беззаветного служения Отечеству. Случай этот почерпнут из книги Е.В. Тарле «Нашествие Наполеона на Россию», глава VII, и автор книги добавляет к этому и оценку его, сделанную современниками:
«…В. И. Бакунина в своих интимных заметках говорит по поводу этого поступка Константина, что «язык недостаточен», чтобы приискать «название истинно выразительное» для подобных деяний; «надобно изобрести новые», достаточно «выразительные» слова, чтобы восславить Константина Павловича так, как он того заслуживает…»
И ничего – стыд не дым, глаза не выест…
Цесаревич Константин Павлович, увы, был не одинок. Русской армии на протяжении всей кампании 1812 года доставалось от погоды и от нехватки снабжения почти так же сильно, как и французской, хотя, казалось бы, военные действия шли в своей стране и подвозу еды и фуража противник не мешал. Более того, волна самого искреннего патриотизма действительно захватила оба сословия, располагавшие частными средствами, – и российское дворянство, и российское купечество. Дворяне Московской губернии в ответ на предложение дать в армию одного из двадцати пяти своих крепостных мужиков не только согласились на это, но и по собственной инициативе увеличили этот «чрезвычайный налог» в два с половиной раза – они дали одного рекрута с десяти. Московское купечество собрало около двух с половиной миллионов рублей в помощь правительству. Отдельные люди, располагавшие крупными средствами,
Граф Матвей Александрович Дмитриев-Мамонов, например, за свой счет вооружил целый конный полк.
Однако до армии собранные припасы очень часто не доходили или доходили не вовремя. Армия представляла собой двигающийся город, с «населением» под сотню тысяч человек. Для сравнения – немаленький по тем временам город Вильно был втрое меньше. Организовать снабжение такой огромной массы людей и лошадей, находящейся в непрерывном движении, было объективно очень трудным делом, потому что для накопления запасов требовалось и время, и какое-то место, заранее определенное, укрепленное и снабженное складами и администрацией. На общую ситуацию влияла и конъюнктура: купечество действительно пожертвовало казне два с лишним миллиона рублей, но и цены – например, на оружие – взлетели втрое.
Прибавим к этому и казнокрадство. В какой-то мере казнокрадство было системной проблемой. Стране, столь огромной, как Россия, и – поневоле – столь централизованной, как Россия, этому самому «центру» углядеть за местной администрацией было решительно невозможно. Ho и «центр», как мы видим из примера, тоже часто на казенные подряды смотрел как на возможность поправить дела. Константина Павловича порицали – но он вряд ли был одинок…
В общем, будем считать, что российский способ ведения государственных закупок, по крайней мере в случае с поставкой армии лошадей великим князем Константином, помог Наполеону – и перейдем к вопросу более существен– ному.
K вопросу о том, насколько полезным оказался французскому императору его противник, Михаил Илларионович Кутузов.
III
Л.Н. Толстой украшает собой канон мировой литературы. И в его романе «Война и мир» М.И. Кутузов действует единственно возможным, наиболее правильным и наиболее выгодным для России образом.
Нет никаких сомнений в полной искренности Льва Николаевича. Его убежденной жизненной позицией был поиск «полной правды» – конечно, такой правды, какая представлялась правдой ему самому, и в стремлении к ней он мог говорить весьма нелицеприятные вещи, не останавливаясь решительно ни перед чем. Достаточно вспомнить историю сo Священным Синодом, постановившим, в частности, следующее:
«…В наши дни, Божиим попущением, явился новый лжеучитель, граф Лев Толстой. Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию своему, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на Господа и на Христа Его и на святое Его достояние, явно перед всеми отрекся от вскормившей и воспитавшей его матери, Церкви Православной, и посвятил свою литературную деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и Церкви, и на истребление в умах и сердцах людей веры отеческой, веры православной, которая утвердила вселенную, которою жили и спасались наши предки и которою доселе держалась и крепка была Русь Святая…»
Понятно, что человек, сказавший то, что он думает о таких важных, чувствительнейших предметах, как религия и церковь, и обваливший в результате на свою голову такой документ, не поколебался бы сказать все, что он думает, и o М.И. Кутузове.
И находит он о нем слова самые лучшие:
«…Он [Кутузов] выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что-то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти…»