Великий поход
Шрифт:
Глупые коровы, развалясь и пережёвывая травяную раскисень, смотрели ему вслед, пуская зелёные слюни.
Изучение человеческой натуры не сложилось. Дадхъянч шёл вдоль ручья и полыхал чувствами. Он не знал, кого винить в происшедшем. Себя не хотелось, но что-то слабо говорило и в пользу этих простаков.
Из молодого риши вырывалось достоинство. Свойственное возрасту и собственным представлениям о себе и о мире. Но как водится в подобных случаях, если достоинство прёт наружу – значит, дело будет провалено. С помощью какой-нибудь
– Эй! – услышал Дадхъянч за спиной. Он обернулся. Из-за ветвистого ракитника на него смотрели удивительные глаза, похожие на две грустные звезды, потерявшиеся среди людского общеподобия.
– Что это на тебя нашло? – спросила девушка, угощавшая не слишком удачливого риши лепёшкой у костра. Он вдруг подумал, что это из-за неё всё и началось. Вернее,с неё.
– Какое тебе дело!
– Так. Просто раньше ты таким не был, Дади.
Дадхъянч онемел.
– Гаури?
– Разве я так изменилась за эти пять лет?
Изменилась? – очарованно переспросил Дадхъянч. – Да тебя просто не узнать!
Он не мог отвести глаз от своей прежней подружки. Но от той девочки не осталось и следа. Перед ним стояла молодая красавица, полная восхитительного женского достоинства. Уже вполне зрелого. И даже более зрелого, чем его противоположность, нажитая Дадхъянчем. По годам. Но как это могло произойти? Так стремительно.
– Что ты здесь делаешь? – спросил риши.
– Мы с матерью приезжали на мен. Чтобы обзавестись вытокой и козьими шкурами.
– Разве ты не с Атхарваном?
– Я ушла от него. Год назад.
– А как же Свами?
– Он позеленел от злости, когда я вернулась в деревню. Но я сказала ему, что опиум теперь будет хлебать он.
Глаза Гаури метнули такие стрелы, что молодому риши стало не по себе.
– И что же? – спросил он.
– Хотар дал нам коров, и мы перебрались с матерью, отцом и братьями на горное пастбище.
– Вот, значит, как. Удивительно, что мы здесь встретились.
– А что было с тобой?
– Я жил в лесу. Все эти годы. Среди зверья…
– Это заметно, – улыбнулась Гаури. Дадхъянчу вдруг передалась её улыбка. Вошла в него светом и теплом. Коснулась его лица и тревожно зажгла кожу.
Дадхъянч замолчал, сбившись с мыслей, чувств и желаний. Всё путано перемешалось. Он хотел ещё что-то сказать, но только посмотрел на Гаури, и её звёзды-глаза заблудились в этом взгляде.
Глава десятая
Убей тех, кто идёт навстречу, идёт следом, идёт прочь!
Отдай всё истине, и будет всё спокойно!
(Ригведа. Мандала III, 30)
Индра смотрел по сторонам, разинув рот от удивления.
– Это – Амаравати, – всё время повторял Гарджа,
– Папа! – возникал вдруг серьёзный детский голосок в чувственных нагромождениях воина, – я же просил тебя не называть меня малышом.
– А? Да-да, прости.
Гарджа всё равно не слышал сейчас, что там говорил Индра. Воину было не до этого.
– Вот там начинается квартал марутов.
– И мы туда идём?
– Конечно, туда, а куда же ещё? – Гарджа вдруг начал смеяться, хотя мальчику показалось, что ничего такого смешного в его вопросе не прозвучало. «Должно быть, это Амаравати!» – решил Индра.
– Почему здесь так много людей? – спросил ребёнок.
– Что почему?
– Почему здесь так много людей? – повторил Индра.
Гарджа вдруг задумался.
– Почему? – спросил он самого себя. – Не знаю. Они здесь живут. Ладно, потом поговорим, ты давай смотри-смотри.
– Я и так смотрю.
Путники поднимались по улице, теснимой густыми кронами деревьев. Щебетали птицы в россыпях унесённых к небу листьев. Деревья здесь были большими и гулкими. Индра глазел туда, где потерялось небо, задрав голову, и думал, что таких высоких деревьев нигде больше нет.
Прохожие, идущие навстречу, с любопытством и даже с лёгкой иронией разглядывали эту странную пару. Обветшалого, грубо сбитого воина, по которому скучал скребок в земляной бане. Издали скорее похожего на ракшаса, чем на арийца. Его спасала только причёска. Закрученная кверху шикханда. Закрученная смешно и нелепо. С точки зрения молодых, ладных во всём кшатриев Амаравати. И на маленького, взъерошенного зверёнка, диковато глазевшего по сторонам.
Гарджа не замечал надменных усмешек. Он понимал своё отличие от этих людей. Однако, против них, он считал это отличие достоинством. Он был старше и мудрее. «Не всё, что привычно глазу и душе, – признак порядка, – думал воин. – Это скорее признак покоя, не досаждающего уму и воспитанию.»
Индра ещё не умел так думать. Он просто не понимал разницы между собой и этими людьми.
– Гарджа! – крикнул кто-то из прохожих. – Да ты ли это?
Орлиный человек всмотрелся в широкое, улыбчивое лицо кого-то из своих, признал и шагнул навстречу старому другу. Он тоже носил шикханду.
Воины обнялись, похлопывая друг друга по плечам, заговорили о чём-то непонятном для Индры.
– А это что за малыш? – вдруг спросил радушный человек.
– Я не малыш, – сказал Индра.
– Он не малыш, – сказал Гарджа.
– А кто же он – воин? – улыбнулся амараватец. – Почему же тогда у тебя не выбрит затылок? – спросил прохожий у мальчика.
– Мы для этого и пришли в Амаравати, – серьёзно заявил Гарджа.
– Ну ладно, до вечера.
Человек помахал им рукой и отправился по своим делам.