Великий полдень
Шрифт:
Они не обратили на меня никакого внимания. Перекурили и снова взялись за работу. Я понял, что все эти дни они тут готовили помещение для нового оформления. «Как же глупо, как глупо!» — сокрушался я про себя, вспоминая язвительные слова Мамы о лицемерии Альги и о том, что девушка решила изображать из себя кающуюся грешницу. Неужто она и правда будет теперь здесь свой «монастырек» обустраивать и «грехи» замаливать? Господи, конечно, ничего не ждал я от нее, но пусть бы уж было как было!
От вида голых стен, тесного помещения и скукоженного пространства вместо райского уголка, часы проведенные в котором были, оказывается, так мне дороги, на душе у меня сделалось до того скверно и горько, что я поскорее сбежал оттуда.
Когда
Только теперь сообщалось, что на подступах к столице произошло генеральное сражение между мятежными воинскими частями, руководимыми анархически настроенными полковниками, и отборными дивизиями, сохранившими верность всенародному избраннику и руководимыми лично Севой. И что мятежники наголову разгромлены. То ли рассеяны по пригороду и Городу, то ли полностью уничтожены. С прочими группировками установлено взаимодействие и вот вот должен начаться переговорный процесс. Словом, великую битву можно считать выигранной. Конфиденциальные источники сообщали, что армейские подразделения используют мирную паузу, чтобы перегруппироваться, и готовятся к новой широкомасштабной военной операции, на этот раз по окончательной «зачистке» столицы от мятежных и уголовных элементов. Некоторое недоумение вызывала информация о том, что члены старого правительства, оказывается, вовсе не были арестованы и препровождены в Лефортово, а всего лишь находились под усиленной охраной в Кремле. Возможно, это были обычные накладки средств массовой информации, происходящие по причине стремительности, с которой развивались события.
До самого вечера народ валил в Москву через отворившиеся двери Центрального терминала. Наверное, когда то подобным образом входили в Рим вандалы или птенцы Вандеи рассыпались по паркам и дворцам Версаля. Сначала, правда, гости рассредоточивались по Москве почти застенчиво, с изумлением взирая на ее красоту. Затем вполне освоились и начали устраиваться как дома. Федя Голенищев выступил перед ними с балюстрады Шатрового Дворца и назвал их братьями и сестрами. Он говорил о том, что справедливость наконец восторжествовала и призывал сохранять спокойствие и порядок. Развевались флаги России. Федя объявил, что праздник, прерванный ужасным кризисом, вновь будет продолжен. Народ, влившийся в Москву, воспринял это как приглашение к началу нового бесплатного гулянья.
С наступлением ночи поступила новая информация. Сообщалось, что кольцо абсолютной блокады вокруг Москвы не только не снято, но, напротив, по всему периметру мегаполиса наблюдается концентрация неизвестных воинских частей. Тишина, установившаяся в Городе, сразу сделалась зловещей. Впрочем, на это скоро перестали обращать внимание. В торговом центре, ресторанах, казино и ночных клубах гулял народ. Его вполне устраивал режим самообслуживания. Вероятно, среди толп, заполнивших мегаполис, действительно было изрядное количество искренних приверженцев России и Феди Голенищева. По крайней мере, с похвальной оперативностью были образованы импровизированные отряды народной милиции, которые с энтузиазмом осуществляли надзор за порядком. Никаких эксцессов, вроде откровенного мародерства или актов вандализма, пока что не наблюдалось. Люди были настроены добродушно. Они, конечно, вовсю пользовались даровой выпивкой
Я не пил и не закусывал, но ходил, словно пьяный. Я хотел наведаться к Феде Голенищеву, чтобы выяснить подробности происходящего, но оказалось, что в помещения Шатрового Дворца, где расположились сидельцы и лидеры России теперь свободный вход закрыт. Бог знает зачем им понадобилась эта странная мера. Повсюду у дверей уже дежурила внутренняя охрана из числа «гвардейцев свободы» вкупе с «народными милиционерами». Охранники не вступали ни в какие разговоры и не желали выслушивать никаких резонов. Их все таки вооружили автоматами! Все входы в Главный зал Шатрового Дворца, а также на некоторые его этажи, были блокированы.
От нечего делать я отправился на бульвар. В открытых кафе уже было множество пьяных. На стойках выставлены телевизоры. Сплошные программы новостей. Снова масса противоречивых нелепостей. В частности, из Кремля, а точнее, из пресс службы старого правительства, якобы, поступило экстренное сообщение о том, что в соответствии с чрезвычайным правительственным указом в Москве начались специальные мероприятия по нейтрализации всех органов пресловутой России, которая является причиной нынешнего кризиса. Более того, сообщалось, что большинство лидеров России уже арестовано и вскоре предстанут перед судом. Судьба же Феди Голенищева, дескать, остается пока что неизвестной. И уж совсем вопиющими и ни с чем не сообразными были сообщения о том, что эффективные действия органов национальной безопасности стали возможны благодаря взвешенной и твердой позиции генералиссимуса Севы Нестерова. Армия, мол, снова выступила гарантом стабильности и закона. В общем, с Россией покончено. Она сокращена.
Хорошее дело! Нас, стало быть, сократили, а мы того и не заметили.
Я бросил программу новостей и снова побежал к Шатровому Дворцу. Здесь не было никаких признаков беспорядков. Время от времени на верхних этажах открывалось окно и из него выбрасывали кипу листовок. Я подобрал одну и прочел, что на завтрашний день намечены торжественные мероприятия по случаю официального вступления в должность нашего всенародного избранника Феди Голенищева… Значит, все — таки не сокращены?.. В конце концов я плюнул на все новости и отправился спать в помещение нашей бывшей идеологической группы. Здесь, слава Богу, по прежнему не было не души. Сюда еще никто не успел добраться. Впрочем, здесь и поживиться то было особенно нечем… Идеи, которые никому не нужны…
Тишина длилась до полуночи. Я спал и не спал. Я лежал с открытыми глазами и смотрел в черное, едва фосфоресцирующее небо. Как обычно для подсветки зданий в ночное время в Москве работали тысячи мощнейших прожекторов, которые источали лавину ослепительного света, но бездонное черное небо без труда поглощало это сияние, и слегка фосфорический блеск, появлявшийся из за слабых преломлений и отражений в восходящих слоях атмосферы, лишь подчеркивал бесконечную перспективу и сверхобъем черной небесной пропасти. Абсолютная пустота казалась тяжелее и плотнее любых сгущений материи. Недаром всегда существовало не только понятие тверди земной, но и тверди небесной.
И вот когда с этих бездонных небес покатился раскатистый гром, — словно, посыпались на Москву, подпрыгивая и ударяясь друг о друга гигантские чугунные ядра или конница небесного воинства загрохотала страшными копытами, — сразу вся черная небесная твердь начала растрескиваться, покрылась густой сеткой сияющих линий, спиралей и огненных вихрей и, в конце концов обрушилась на твердь земную. Это было ни что иное, как возобновившаяся сплошная артиллерийская и пулеметная пальба, жестокий вой и град, который обрушили на Москву залповые реактивные установки…