Великий поток
Шрифт:
Иногда на Европу накатывает страх, она кричит о том, что слышит всплеск, видит Воронку и картину несчастья: тонут люди, лодки, корабли и целые селения. Предупредить несчастье ей ни разу не удалось гибнут те, кто не слышал о ее предсказаниях или не прислушался к ним. Предсказав несколько роковых всплесков Потока, унесших много жизней, Европа стала знаменитой. Ее осаждают журналисты, о ней пишут газеты, и это делает ее еще более безутешной. Слушая бедную девочку, я думал о том, что никогда провидцы не умели предотвращать несчастий — об их предсказаниях вспоминали тогда, когда помочь уже было невозможно.
Но как освободить
На этот раз Европа пришла на сеанс с выражением решимости на лице, и я подумал, что сегодня смогу ее разговорить и, возможно, помочь ей. С места в карьер я навел разговор на Великий Потоп для того, чтобы уточнить ее симптомы и был поражен тем, что услышал от пятнадцатилетнего ребенка.
— Это вовсе не Великий Поток, а Великий Водоворот с множеством малых Водоворотов. Все разговоры об Истоке и Водопаде уводят нас в сторону. Поток не сносит наш Мир к Водопаду, он описывает огромные внешние круги Великого Водоворота. Потоки движутся большими и маленькими кругами, и потому не всегда можно определить направление движения. По мере приближения к Центру — к Воронке — движение воды становится быстрее, а в саму Воронку страшно смотреть: там вода стоит стеной, а на самом деле движется с ужасающей скоростью, и все уходит вниз, в Другую Вселенную.
— Ты говоришь так, как будто ты видела эту Воронку, — заметил я.
— Ну конечно, я видела ее. Я и сейчас ее отчетливо вижу и слышу. Но кроме того существуют подводные течения, их воды трутся о те, которые движутся на поверхности. От этого трения возникают малые Водовороты или Омуты. Я их тоже вижу и рассказываю тем, кто меня слушает. Но большей частью меня не слушают и мне не верят.
— А ты уверена в том, что ты отчетливо видишь Воронку? Может быть, она источник не центробежного, а центростремительного движения, может быть, Поток не вливается, а выливается из этой Воронки?
— Я уверена в этом, — говорит Европа, но в ее голосе нет уверенности.
— А как ты это видишь? Расскажи, — настаиваю я.
— Я это вижу с закрытыми глазами — так, как я вижу сны. Это только часть огромной картины. А весь Мир — это одно бесконечно большое существо.
— Какое оно? Опиши его.
— Желеобразное — как медуза. Ужасное.
И когда я задал следующий вопрос, то уже знал, какой ответ я от нее услышу. Я не знаю, откуда ко мне приходит это узнавание, но оно случается слишком часто для того, чтобы быть случайным. За секунду до ответа на мой вопрос я знаю, что я услышу, и именно это я услышал от Европы.
Я спросил ее:
— А теперь закрой глаза, посмотри и ответь: где и когда ты видишь следующий Всплеск и Воронку?
Европа закрыла глаза, помолчала и ответила:
— Здесь. Прямо на том месте, где мы сейчас находимся. Завтра в полдень.
Европа указала мне на конкретное место в Вечном Потоке. Что она имела в виду? Ведь Поток сносит любое место
Конечно, услыхав ответ Европы, я немедленно задал ей уточняющий вопрос. Я спросил ее, учла ли она в своем ответе скорость Потока? Я повторил этот вопрос и задал его еще раз иначе: где она видит Всплеск — здесь или в 24 километрах позади нашего катера? Однако Европа не смогла ответить на этот вопрос — она просто не знала. Она смешалась и прикусила верхнюю губу. От напряжения на ее покрытом прыщиками лбу выступила легкая испарина. Действительно, много ли можно требовать от пятнадцатилетнего подростка. И когда, завершив сеанс, я отпустил ее домой и она поспешно уплыла на проходившем мимо водном моторе, на душе у меня было не совсем спокойно. Я не знал, отменять ли мне нашу завтрашнюю прогулку или наоборот — поехать туда с друзьями и провести там целый день до позднего вечера, купаясь в уютных бухтах и гуляя под апельсиновыми деревьями.
* * *
Я решил ни с кем не советоваться по той простой причине, что друзья подняли бы меня на смех за мою доверчивость, а Элеонора совсем потеряла бы голову. И никто бы не поверил тому, что всю эту бурю вызвали во мне предсказания пятнадцатилетней девчонки, моей пациентки. Решать нужно было мне одному, опираясь не на мой разум и не на мое сердце — ни разум, ни чувства не могли бы мне дать необходимую подсказку. Мне предстояло обратиться с вопросом к той своей глубине, на которую я редко заглядывал и мало о ней знал.
Разумеется, я доверял Европе. Доверие шло именно из этой моей глубины. Конечно, девочка могла ошибиться. Но то, что она черпала свои знания из того же источника, я не сомневался. И никому я не мог это ни объяснить, ни тем более доказать. Вскоре я окончательно отбросил мысли о «месте», так как для меня стало абсолютно ясно, что настоящим местом были не наш с Элеонорой катер и не плавучий остров Нечаянная Радость. Этим роковым «местом» был я, где бы я ни находился. И потому сразу же увяли мои трусливые мысли об изменении маршрута, о выборе нового «места», куда я мог бы сбежать от себя и от ожидающей меня участи.
Между тем вернулась с работы оживленная Элеонора, рассказывала о служебных происшествиях, смеялась. Мы с ней приготовили ужин, а после ужина Элеонора начала читать мне вслух моего любимого Гесиода. Дверь на палубу была полуоткрыта, и мы слушали, как за кормой мягко плещется Поток. Голос Элеоноры наполнял собой нашу квартиру, бархатно насыщая мой слух, делал меня счастливым и благодарным. Никогда еще наш катер не казался мне таким уютным, а моя жизнь — такой завершенной и наполненной. В предчувствии рокового дня я позволил себе ненадолго забыться. Я спал всю ночь, не просыпаясь и без снов — я ни о чем не хотел думать, ничего решать.