Великий русский учёный Дмитрий Иванович Менделеев

Бояринцев В. И.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ

Русскоязычные ученые шутники иногда спрашивают: А не еврей ли Дмитрий Иванович Менделеев, уж больно странная фамилия, не от фамилии ли “Мендель” она произошла?”

Ответ на этот вопрос чрезвычайно прост: “Все четыре сына Павла Максимовича Соколова, священника села Тихомаидрица Вышневолоцкого уезда, учились в Тверской духовной семинарии, но по окончании ее только один из них — Тимофей — сохранил фамилию отца. Остальным трем братьям по обычаям

тех лет фамилии придумали учителя. Василий стал Покровским, Александр

— Тихомандрицким, а Иван — Менделеевым. “Фамилия Менделеева дана отцу, когда он что-то выменял, как соседний помещик Менделеев менял лошадей и пр.”, — вспоминает Дмитрий Иванович” (Г.Сергеев, “Менделеев”, М., “Молодая Гвардия”, 1974).

Родился Дмитрий Иванович (1834 год) в старинном русском городе Тобольске в семье директора гимназии Ивана Павловича Менделеева и был последним, семнадцатым ребенком. Детей было всего 17, а живокрещенных 14”, — писал в своих биографических заметках Дмитрий Иванович (во времена разгула демократии в России в такое даже трудно поверить!).

Отец Дмитрия Ивановича работал в Тобольске после окончания Петербургского Педагогического института и женился на Марии Дмитриевне Корнильевой, из рода именитых купцов, которые в 1789 году открыли первую в Тобольске типографию.

В год рождения последнего ребенка Иван Павлович ослеп и оставил службу, а все заботы о семье легли на мать — Марию Дмитриевну, которая после переезда всех в село Аремзянское стала управлять небольшим стекольным заводом, принадлежавшим ее брату и выпускавшим аптекарскую посуду.

В 1847 году после смерти Ивана Павловича мать с детьми переехала в Москву, где (несмотря на настойчивые попытки) поступить в Московский университет Дмитрий Менделеев не мог, т.к. по правилам тех времен выпускник гимназии мог поступить в университет только своего округа, а Тобольская гимназия относилась к Казанскому округу.

После трехлетних хлопот Менделеев поступает в Петербурге (1850 год) в Главный педагогический институт на физико-математический факультет. В Петербурге после смерти матери (1850) и сестры (1852) Д.И.Менделеев остается один.

В институте Д.И.Менделеев полюбил химию, но после первого же года вступления в него со мной приключилось кровохарканье, которое продолжалось во все остальное время моего там пребывания”, — отмечает он в своей книге мысли”.

Врачи квалифицируют заболевание как туберкулез в открытой форме и считают, что дни его сочтены, но это не помешало Д.И.Менделееву закончить в 1855 году отделение естественных наук физико-математического факультета с золотой медалью.

НАЧАЛО РАБОТЫ

Уже его первая, еще студенческая работа, была опубликована в научном журнале по горному делу (химических журналов тогда в России еще не было). В ней Д.И.Менделееву удалось добавить новые сведения о поведении изоморфных (изоморфизм — способность веществ, аналогичных по химическому составу и кристаллической форме, давать соединения переменного состава, так называемые смешанные кристаллы) кристаллов, что впоследствии нашло продолжение в его исследованиях растворов, заложившую

основу целого направления в русской и мировой химии.

После окончания института Менделеев уезжает (как сказали бы в советское время — по распределению) в Крым, простившись с сестрами Лещевыми — падчерицами инспектора Тобольской гимназии П.Ершова — автора “Конька-Горбунка” (одна из трех сестер впоследствии стала его женой).

С большим трудом Менделеев попадает на прием к знаменитому русскому хирургу Н.И.Пирогову, который обнаружил у него болезнь сердца, не представляющую особой опасности — порок сердечного клапана. ““Это был врач!” — много раз в своей жизни восхищенно повторял Менделеев, вспоминая Пирогова” (О.Писаржевский, “Дмитрий Иванович Менделеев”, “Молодая Гвардия”, 1949).

Затем следует работа в Одессе, а после защиты магистерской диссертации он получает звание приват-доцента в Петербургском университете.

В 1859 году по рекомендации своего учителя — “дедушки русской химии” А.А.Воскресенского — Д.И.Менделеев едет в заграничную командировку в Германию, Францию и Италию.

После первых месяцев поездки Д.И.Менделеев решает остаться в Гейдельберге (Германия), где работали известные химики и существовала многочисленная русская колония.

В Гейдельберге работал в то время прославленный немецкий химик Роберт Вильгельм Бунзен (1811-1899), известный своими исследованиями в области неорганической, аналитической и физической химии. Он изобрел угольно-цинковый гальванический элемент, с помощью которого получил металлические магний, литий, кальций, стронций и барий, разработал методы газового анализа. Совместно с Р.Кирхгофом заложил основы спектрального анализа и открыл цезий и рубидий, а также создал ряд лабораторных приборов, среди которых была и газовая горелка (носящая его имя).

Недолгая работа Д.И.Менделеева показала, что в прославленной бунзеновской лаборатории нет необходимых ему приборов, что даже весы “куда как плоховаты”, что “все интересы этой лаборатории, увы, самые школьные”. И Дмитрий Иванович устраивает собственную домашнюю лабораторию, заказав ряд точных приборов в Германии и во Франции, куда он специально для этого выезжал.

В Гейдельберге Д.И.Менделеев открыл температуру абсолютного кипения (через десять лет получавшую в работах Эндрюса название критической температуры), исследовал капиллярность — процесс, в котором проявляется действие сил сцепления, по которым, как считал Менделеев, можно судить о свойствах атомов, об их сходствах и различиях. Менделеев показал, что пар, нагретый до температуры абсолютного кипения, никаким повышением давления невозможно превратить в жидкость.

Но сделав это открытие, Д.И.Менделеев начинает интересоваться уже другой проблемой — коэффициентом расширения тел.

В Гейдельберге у Д.И.Менделеева была “интрижка” (по его выражению) с немецкой актрисой Агнессой Фойгтман, в результате которой он высылал в Германию деньги до тех пор, пока его родившаяся в Германии дочь не вышла замуж.

Во время пребывания в Германии Д.И.Менделеев участвует в работе первого Международного химического конгресса в Карлсруэ, что явилось “решающим моментом в развитии моей мысли о периодическом законе”, — написал он много лет спустя.