Великий Вавилон
Шрифт:
— Да, — сказал он. — И ты должна это знать.
— Как скоро ты смог бы раздобыть миллион фунтов?
— Что? Миллион фунтов?! — вскрикнул он; даже он был изумлен ее спокойным отношением к такой громадной сумме. — Бога ради, к чему ты клонишь?
— Миллион фунтов, иначе говоря, пять миллионов долларов. За какое время ты смог бы их достать?
— Гм… Ну, приблизительно за месяц, если хорошенько постараться. Полагаю, что в течение месяца я мог бы облегчить Уолл-стрит и другие тому подобные местечки на эту сумму, не нанося им слишком чувствительного ущерба. Но это потребует
— Ужасно! — воскликнула Нелла. — Можешь ли ты это сделать раньше, если в самом деле захочешь?
— Если я действительно захочу, то смогу устроить это, пожалуй, через неделю, но это произведет большой переполох, и я порядочно потеряю при таком обороте дел.
— Разве ты не мог бы сегодня же отправиться в Сити и собрать этот миллион во что бы то ни стало? Ведь речь идет о жизни и смерти!
Раксоль колебался:
— Послушай-ка, Нелла, что ты такое затеяла?
— Пожалуйста, ответь на мой вопрос, папочка, и постарайся не думать, что я окончательно помешалась.
— Да, наверно, у меня получится собрать миллион сегодня, даже и в Лондоне. Но это мне дорого обойдется, пожалуй, тысяч в пятьдесят фунтов, и притом, черт возьми, еще и крах на бирже в Нью-Йорке — нечто вроде универсального погрома по моей милости.
— Зачем же Нью-Йорку что-либо знать об этом?
— Зачем Нью-Йорку знать об этом? — повторил он. — Дитя мое, если кто-нибудь занимает миллион соверенов, об этом становится известно целому свету. Уж не думаешь ли ты, что я могу втихомолку пойти к директору английского банка и сказать: «Послушайте, одолжите Теодору Раксолю миллион на несколько недель», и он даст мне свое согласие и чек для получения денег на бирже?
— Но ты же можешь достать этот миллион? — снова спросила Нелла.
— Если в Лондоне вообще найдется миллион, я думаю, что мог бы получить его, — ответил он.
— Ну, папочка, — и она обвила его шею руками, — так, пожалуйста, пойди и устрой это. Понимаешь, это для меня. Я у тебя никогда еще не просила чего-нибудь действительно серьезного, а теперь прошу. Мне это необходимо!
Раксоль посмотрел на дочь с удивлением.
— Я присуждаю тебе приз, — проговорил он наконец. — Ты заслуживаешь его за твое колоссальное и безграничное хладнокровие. Ну, а теперь, надеюсь, ты откроешь мне сокровенный смысл всей этой ерунды?
— Мне нужны деньги для принца Евгения, — начала Нелла колеблющимся, прерывающимся голосом. — Он погибнет, если не достанет миллиона для уплаты своих долгов. Он страстно любит принцессу, но из-за этих долгов не может на ней жениться — ее родители не согласятся на это… Он должен был получить деньги у Симпсона Леви, но прибыл сюда слишком поздно — из-за Жюля.
— Я все это знаю, и даже лучше тебя. Но я не понимаю, при чем тут ты или я.
— Дело в том, папочка, что он совершил попытку самоубийства… он настолько расстроен. Да-да, самую серьезную попытку: вчера вечером он принял опиум, и, хоть яд сразу и не убил его, он пережил первое потрясение, но он очень слаб и говорит, что умрет. И я правда думаю, что он умрет… Ну так вот, папочка, если бы ты одолжил ему этот миллион, то мог бы спасти ему жизнь.
Сообщенные
— У меня нет ни малейшего желания спасать ему жизнь, Нелла. Я не слишком-то уважаю твоего принца Евгения. Я сделал для него все что мог, но только потому, что игра эта была для меня увлекательна и что мне вообще противны всякие заговоры и таинственные убийства. Если же он сам хочет покончить с собой, то это уже другое дело. Все, что я могу сказать, это пускай себе! Кто виноват в том, что у него столько долгов? Он должен винить только себя и свои дурные привычки. Думаю, что в случае его смерти трон Познани перейдет к принцу Ариберту, что будет прекрасно! Ариберт стоит двадцати своих племянников.
— Это совершенно верно, папочка, — с жаром подхватила Нелла, воспользовавшись благоприятным случаем. — Я и хочу, чтобы ты спас принца Евгения, именно из-за Ариберта… Принц Ариберт не хочет занимать трон… он предпочитает никогда не владеть им…
— Предпочитает не владеть им? Не говори глупостей! Если Ариберт пожелает быть вполне искренним, то сознается, что счастлив возможности получить трон: это у него, так сказать, в крови.
— Ты ошибаешься, папа. А причина такова, что, если принц Ариберт займет трон, он принужден будет жениться на принцессе.
— Ну и что же? Принцам и подобает жениться на принцессах!
— Но он этого не хочет! Он хочет отречься от своих прав и стать просто гражданином. Он хочет жениться на девушке, которая никогда не была принцессой…
— Что же, она богата?
— Ее отец богат, — пролепетала Нелла. — О, папочка, неужели ты не догадываешься? Он… он любит меня.
Девушка склонила голову на плечо Раксоля и заплакала. Миллионер только присвистнул.
— Нелла, — сказал он наконец, — ну а ты? Ты любишь его?
— Папочка, ты ужасно бестолков! — заявила она. — Неужели ты думаешь, что я стала бы так терзаться, если бы не любила его?
Она улыбнулась сквозь слезы. По тону отца она поняла, что победа за ней.
— Это в высшей степени оригинальная затея, — заметил Теодор. — Но, конечно, если ты думаешь, что это принесет какую-нибудь пользу, то ступай, скажи своему принцу Евгению, что этот миллион можно раздобыть, раз уж он так ему необходим. Должно быть, у него найдется приличное обеспечение, иначе Симпсон Леви не пошел бы на это дело.
— Благодарю тебя, папочка! Не ходи со мной… я лучше сама скажу…
Она поцеловала отца и быстро исчезла. Раксоль, обладавший столь необходимым для миллионеров талантом — сразу думать о нескольких делах, важных и неважных, вышел распорядиться насчет завтрака и вознаграждения своего вчерашнего помощника, Джорджа Хэйзела. Затем он послал Феликсу Вавилону приглашение позавтракать вместе. Рассказав Вавилону историю пленения Жюля и обсудив различные вопросы, касавшиеся дел гостиницы и особенно наблюдения за винными погребами, Раксоль надел шляпу, вышел на Стрэнд, позвал кеб и направился в Сити. Род и очередность операций, которые он там предпринял, были слишком сложны, чтобы распространяться о них здесь.