Великий вождь Арис
Шрифт:
— Как ты думаешь, Кукурнау знал, что все будет так? — задал новый вопрос Каену. Его голос звенел от тоски, по коже побежали мурашки.
— Сначала он не знал, — подумав ответил Арис, — Нельзя знать всё-всё. Иначе жизнь лишилась бы смысла. Имеет значение только то, что мы все делаем. Больше ничто.
Он вздохнул и подивился — откуда взялись все эти слова? А вслух сказал:
— Я думаю, Кукуранау доволен. Он хотел, чтобы его люди остались жить. И теперь так и будет. Вороны уйдут на юг, на
— Нет, сказал Каену упрямо, — я не хочу становиться лисом, даже если этого хотел сам Ворон. Я не стану менять черные перья на рыжий хвост. Я с детства ненавидел лисов, я соперничал с ними и мне теперь стать одним из них?! Нет, я лучше перегрызу сам себе горло. Поэтому я и пришел к тебе, чтоб сказать: огу Арис, отныне я признаю тебя своим вождем и хочу уйти с тобой на юг.
Арис немного помолчал прежде, чем ответить:
— Так ты хочешь пойти со мной?
— Да.
— Но твой путь, если ты пойдешь со мной, может окончиться очень быстро.
— Пусть так.
— Я и сам не знаю куда иду и что со мной будет.
— Это твое дело, огу. Мое дело — идти рядом и выполнять твои поручения.
— Хорошо, — сказал Арис негромко, — я согласен. Тем более, Кукуранау сказал мне, что ты отправишься со мной. Тогда ты должен пойти и собрать свои вещи. Потом проститься со всеми, кто тебе дорог потому, что больше ты никогда их не увидишь. Потом ты должен пойти к легким нартам у крайнего чума. Там ты дождешься меня.
— Хорошо, огу.
Каену кивнул, и развернувшись отправился назад.
Немного посидев у берега, Арис пошел следом. Пробираясь между людей он разыскивал Кагорсу, Саккука, шамана, или хотя бы Ассимилан и Амгалан, но никого из них не было видно. Все они, покинув праздник, собрались у трех пар связанных нарт. На одной лежала Лара, укутанная в меха. Вторая была забита снедью, а на третьей лежали шкуры и одеяла.
Амгалан плакала, уткнувшись в плечо мужа.
— Вот ты где! — воскликнул тот, увидев Ариса, — Мы забыли спросить — нужны ли вам олени, или… или волки потащат упряжь?
— Я думаю… — Арис помолчал, — думаю обойдемся без оленей. Не хочется, чтоб волки загрызли их. Это будет плохо, если они нападут на кого-то из нашего отряда. Может быть опасно для Унау и Каену.
— Каену поедет с тобой? — спросил Кагорса понимающе.
— Да.
— Что ж, для него это лучше! — ответил Саккук.
— Может быть вы отправитесь утром? — спросил Онек.
— Нет, я все решил, — ответил Арис спокойно.
Подошла Унау, одетая в теплую малицу, с луком и стрелами за спиной, вооруженная ножом.
— Сестра, ты как воин, — сказал Онек и заплакал.
Как не крепилась Унау, слезы показались и у нее на глазах.
— Унау! — быстро взглянув на
— Нет, — она помотала головой, — я уезжаю. Все будет хорошо, это мое желание.
— Что ж… — сказал Арис, — пора прощаться.
Унау нагнулась, чтобы обуть лыжи, но он остановил ее:
— Ты остаешься тут еще ненадолго и сможешь поговорить с братом и друзьями.
Он хотел по очереди пожать руку каждому, но Кагорса, отмахнувшись, крепко обнял его, а Амгалан бросилась на шею и поцеловала в щеку, как брата.
Затем к нему подошел шаман:
— Я не могу пожелать тебе удачи — ведь этого мало. Ты идешь таким путем, что человеку, кажется, не под силу. Не желаю тебе удачи, ты сам ее себе добудешь. Только слушайся себя, а не других, — и он обнял Ариса.
— Ты всегда желанный гость у нас, — проговорил Саккук на прощанье и Онек поблагодарил горячо за все, что он сделал.
Арис и сам не знал, что это прощание так растрогает его.
— Ну все, — он наскоро попрощался с Ассимилан, — Унау, будь тут и жди волчьего воя. Когда услышишь — бери нарты и иди на звук.
Он повернулся и пошел в темную тундру, а они махали ему вслед.
Но оказавшись один, во тьме, там, куда не доставал свет праздничных костров и пение, он упал на колени. Небо, полное звезд, смотрело безмолвно и безразлично.
— Духи Ворона и Кукурнау! Вы здесь?! Вы придете ко мне попрощаться в вашу последнюю ночь?! Я чувствую вас все эти дни! Вы рядом и хотите говорить со мной! Так придите и скажите мне все, что хотели!!!
— Может быть все там, в стойбище любят меня и рады, но вы то знаете, что я убил дух Ворона и его племя! Я знаю… знаю, что это так!
Он огляделся, но вокруг было тихо. Звезды подмигавали ему. Никого больше — ни теней, ни волков.
— Раньше, в Дарине и потом, на берегу Туганны я жалел об одном — что был не решителен и не избавился вовремя от Мауро, и Арды,и от Наро. Я жалел, что не убил их прежде, чем Мауро развязал войну с янгами и прежде, чем царь Лаодокий отправился на юг и выпустил то чудовище по имени Меш!
Он вздохнул глубоко:
— Но я ошибался! Моя вина не в том, что я был не решительным и не сумел предотвратить войну! Моя вина в другом и теперь я понял! Понял… везде, где я появляюсь за мной следом идет беда. Погибают люди и целые народы!
Он вздохнул еще глубже:
— Мое рождение на свет — вот моя вина! Если бы меня не было! — голос сорвался, — все жили бы в мире и покое. Котты все еще ходили бы по земле и вождь Изгам нянчил правнуков! Антор был бы жив, как и Бако. Даже Мауро жил бы счастливо и хорошо!