Великий Яковлев. «Цель жизни» гениального авиаконструктора
Шрифт:
Художник понравился Кобе: горящий взор, модное пальто с бархатным воротничком, мольберт, предполагали воспитанность и интеллигентность. Он подошел к напрягшемуся молодому человеку, и что-то в горящем взоре не понравилось ему, тем не менее, Иосиф протянул молодому художнику открытку и, глянув на нее, спросил: «Отель «Сакля»… где?»
Реакция художника озадачила гостя из России – тот вдруг оттолкнул приезжего и фальцетом закричал: «Швайнхунде! Цурюк!»
Коба потемнел лицом, но усилием воли заставил себя сдержаться, тем более что полицейский, видевший эту сцену с самого
Иосиф напустил на себя по мере возможности вид потерявшегося провинциала (а сделать это было несложно даже без ухищрений), протянул полицейскому карточку: «Отель «Сакля». И тотчас вспыхнул от стыда: «Какая сакля! Идиот!»
Блюститель порядка, строго рыкнувший на надоевшего уже ему бродячего художника, взял открытку в руки и прочитал: «Отель «Ла Скала»? Айн момент». И поднял призывно руку. И действительно, в один момент около него остановилась извозчичья пролетка, и, усаживаясь в нее, Коба вдруг улыбнулся: совсем другие – тифлисские – ассоциации возникли при виде городового и пролетки, но он вежливо пробормотал: «Данке!», и извозчик хлестнул коней. Краем глаза российский гость видел, как полицейский что-то внушает художнику, и через минуту забыл об этом глупом инциденте.
Впрочем, нет, вечером, в компании объявившихся Троцкого и Бухарина, он еще раз вспомнил о случайной встрече и спросил у Троцкого, что значит «Швайнхунде». Лев Давидович приподнял бровь и с усмешкой сказал: «Швайнхунде – это, как бы точнее перевести… собачья свинья. Точнее так: свиной пес. Свиной пес, товарищ Джугашвили». И захохотал. От души смеялся и Коля Бухарин, которого Ленин опрометчиво назвал «любимцем партии». Среди них троих только Бухарин был русским, но и он забыл в тот день русскую пословицу: «Смеется тот, кто смеется последним».
Такая вот маленькая история случилась в январе 1913 года в Вене.
В феврале 1913 года Иосиф Джугашвили отбыл в Краков с практически готовой статьей «Марксизм и национальный вопрос», которая послужила ленинской партии в деле борьбы за торжество ее идей во всем мире.
В том же феврале с того же вокзала Адольф Гитлер отбыл в Мюнхен служить делу объединения великой германской расы во имя ее торжества во всем мире.
Во всем мире. На меньшее они не были согласны.
Швайнхунде, господа, швайнхунде!
Яковлев одним духом прочитал рассказ и покрылся холодным потом. Ясно, что в легальной немецкой типографии эта газета не могла быть напечатана. Стало быть, это провокация – кто-то подбросил этот листок в номер к руководителю советской делегации с далеко идущими целями. Что же делать? Получалось, что и в мусорную корзину бросать нельзя. Завтра корреспонденты узнают про то, что советский замнаркома изучает историю встречи двух вождей.
Александр Сергеевич осторожно сложил газету, сунул ее во внутренний карман пиджака и с тяжелым сердцем лег спать. Утром с головной болью он подошел к пиджаку, висевшему на стуле. Газета была на месте. С утра за советскими приехали машины и все отправились на аэродром. При первом же удобном случае Александр Сергеевич отправился в туалет и, разорвав на мелкие кусочки тонкие газетные листы, бросил их в унитаз, дважды спустив воду. И только когда последний квадратик исчез в пенном водовороте, облегченно вздохнул.
На следующий день он отбывал в Москву, но
Как учил товарищ Сталин: количество всегда переходит в качество – диалектически
Сталин ждал возвращения делегации и тотчас по приезде ее, прочитав отчет, он вновь вернулся к вопросу: сколько боевых самолетов в день может выпускать германская промышленность? Этот вопрос он поручил рассмотреть на коллегии НКАП и выйти к нему с рекомендациями. Поскольку поручение Сталин давал лично Яковлеву и Петрову, то и докладывать по столь щекотливому вопросу стал И.Ф. Петров, занимавшийся в Германии разведывательно-черновой работой. На коллегии НКАП, проходившей под председательством А.И. Шахурина, генерал Петров доложил, что по его расчетам в нынешнем ее состоянии германская авиапромышленность способна выпускать в сутки по 70–80 самолетов.
В зале повисло тягостное молчание.
Данные разведчика, доверенного человека Сталина, резко расходились с оценками других членов комиссии. Шахурин поднял с места Яковлева: каково ваше мнение?
Это был, если не момент истины, то, во всяком случае, что-то близкое к этому!
Александр Сергеевич знал, что авиационные заводы Союза в лучшие дни выпускали редко больше 20–25 самолетов в день, и сейчас он должен был сделать выбор – либо присоединиться к мнению Петрова, которого он очень уважал и к мнению которого, как он успел убедиться, прислушивался сам Сталин, пославший его в эту командировку, либо взять сторону шефа, с которым ему предстояло работать.
Смеем предположить, что вряд ли сам Яковлев имел по этому поводу свое мнение. Он был одним из наименее подготовленных специалистов в команде. Спортивные самолеты ББ-22, И-26, да несколько недель в ранге замнаркома. Специфику и технологию крупносерийного производства он не мог знать, тем более на зарубежных заводах, где многое было по-другому. Вот свидетельство специалиста, побывавшего в Германии сразу после войны:
«Надо сказать, что советские специалисты столкнулись с совершенно непонятной в то время структурой авиационной промышленности. Зная количественные и качественные показатели германской боевой авиации, мы ожидали увидеть заводы-гиганты, подобные нашим промышленным комплексам – таким, как центры в Куйбышеве, Казани, Горьком, Уфе, Новосибирске, Перми и др. На самом деле все оказалось иначе… Предприятия располагались в маленьких городах и даже деревнях… Производство самолетов на децентрализованных заводах могло осуществляться только при развитой кооперации производства и при превосходной транспортной схеме». (Л.П. Берне. Как все начиналось. М., 2009).
Ну ладно, Петров каким-то боком причисляет себя к разведчикам, возможно, там есть методики обработки увиденных мельком фактов и претворения их в стройные гипотезы. Но Яковлеву такие методики были неизвестны и перед ним сейчас стоял выбор. Ведь не мог же он встать и сказать: я, дескать, не видел производства в Куйбышеве, в Перми, в Казани, Рыбинске, Уфе, Горьком, и мне даже сравнивать не с чем, так что не обессудьте, мнения у меня нет, и я не хочу вводить людей в заблуждение. Это был бы поступок, поскольку неквалифицированное мнение заместителя наркома, к тому же руководителя авиационной части делегации, весило много.