Великое кольцо (сборник)
Шрифт:
Чойо Чагас лениво поднял руку ладонью к землянам.
– Не будем обсуждать пришедшее еще только на порог понимания. Я прикажу институтам, библиотекам, хранилищам искусства подготовить для вас сводки и фильмы. У нас, видимо, нет таких памятных машин, о которых вы говорите, но информация, закодированная в мельчайшие единицы, имеется по двум потокам – слова и изображения. Все это вы получите здесь, не покидая садов Цоам. При скорости движения наших газовых самолетов… – Чойо Чагас помедлил, – около тысячи километров в земной час, вы быстро достигнете любого места нашей планеты.
Настала очередь землян обменяться удивленными взглядами: владыка Торманса знал земные меры.
– Однако, – продолжал Чойо Чагас, – вам следует сказать заранее, какие места вы хотите посетить. Наши самолеты не могут опускаться везде, и не все области планеты Ян-Ях безопасны.
– Может
– Это правильно, – согласился Чойо Чагас, вставая, и неожиданно приветливо сказал: – А теперь пойдемте в отведенные вам комнаты дворца.
И пошел впереди, ступая бесшумно по мягким коврам, через боковой ход по коридору, стены которого поблескивали тусклым металлом.
– Неужели эта маска всегда будет прикрывать ваше лицо? – Он чуть притронулся к прозрачному щитку Фай Родис.
– Не всегда, – улыбнулась та, – как только я стану безопасной для вас и…
– Мы для вас, – владыка понимающе кивнул. – Поэтому я не зову вас разделить с нами еду. Вот здесь, – он обвел руками обширный зал с большими окнами, стекла которых были затемнены внизу, – вы можете чувствовать себя в полной безопасности. До завтра!
Фай Родис благодарно поклонилась.
Земляне осмотрели комнаты – двери в них находились напротив окон, по левой стене. Потом они снова собрались в зале.
– Странная архитектура, у нас так строят психолечебницы, – сказала Эвиза.
– Почему верховный владыка так назойливо уверяет нас в безопасности? – спросила Тивиса.
– Следовательно, ее нет, – серьезно сказала Родис. – Выбирайте комнаты, и мы обсудим, кто куда поедет, чтобы я могла высказать наши пожелания Чойо Чагасу. – Заметив удивление на лицах своих спутников, она пояснила: – Уверена, что Чойо Чагас поспешит побеседовать со мной тайно. По их представлениям, я ваша владычица, а властители должны говорить наедине.
– Неужели? – изумилась Эвиза.
– В давние времена на Земле это приносило неизмеримые бедствия. Но будем учтивыми гостями и подчинимся тому, что привычно для наших хозяев. Мне надо заранее знать ваши желания и ваши советы, иначе как я буду отвечать владыке?
– Может быть, сначала Чеди суммирует свои наблюдения при облете Торманса? – сказал Вир Норин. – Тогда и нам будет легче выбирать линию поведения.
– Не думаю, что я узнала больше, чем вы, – смутилась Чеди. – Если Фай поможет, попытаюсь… Мы столкнулись с обществом своеобразным, аналогов которому не было в истории Земли или некоммунистических цивилизаций других планет. Пока не ясно, явилось ли оно дальнейшим развитием монополистического государственного капитализма или же муравьиного лжесоциализма. Как вы знаете, обе эти формы смыкались в нашей земной истории подобным установлением олигархических диктатур. На первых порах на Земле социализм подражал капитализму в его гонке за материальной мощью и массовой дешевой продукцией, иногда принося в жертву идеологию, воспитание, искусство. Некоторые социалистические страны Азии пытались создать у себя социалистическую систему как можно скорее, принося в жертву все, что только было можно, и хуже всего – невосполнимые человеческие и природные ресурсы. В то же время в наиболее мощной капиталистической стране ЭРМ – Америке, ставшей на путь военного диктата, стало необходимостью сконцентрировать все важнейшие отрасли промышленности в руках государства, чтобы исключить флуктуацию и сопротивление предпринимателей. Это совершилось без подготовки необходимого государственного аппарата. Именно в Америке с ее антисоциалистической политикой гангстерские банды пронизали всю промышленность, государственный аппарат, армию и полицию, всюду неся страх и коррупцию. Началась борьба со все усиливающимся политическим влиянием бандитских объединений, начались политические терроры, вызвавшие усиление тайной полиции и в конечном счете захват власти олигархией гангстерского типа.
Муравьиный лжесоциализм создался в Китае, тогда только что ставшем на путь социалистического развития, путем захвата власти маленькой группой, которая с помощью недоучившейся молодежи разгромила государственный аппарат и выдвинула как абсолютно непререкаемый авторитет «великого», «величайшего», «солнцеподобного» вождя. В том и другом случае конечным результатом была бесчеловечная олигархия с многоступенчатой иерархической лестницей. Подбор на этой лестнице происходил по признаку бездумной и безответственной преданности, подкрепляемой
Чеди помолчала и закончила:
– Мне думается, что на Тормансе мы встретили олигархическое общество, возникшее из государственного капитализма, потому что здесь есть остатки религии и очень плохо поставлено дело воспитания. Капитализм заинтересован в техническом образовании и поддерживает проповедь религиозной морали. Муравьиный лжесоциализм, наоборот, тщательно искореняет религию, не заинтересован в высоком уровне образования, а лишь в том минимуме, какой необходим, чтобы массы послушно воспринимали «великие» идеи владык – для этого надо, чтобы люди не понимали, где закон, а где беззаконие, не представляли последствий своих поступков и полностью теряли индивидуальность, становясь частицами слаженной машины угнетения и произвола.
– Но как же мораль? – воскликнула Тивиса.
– Мораль в зависимости от обстоятельств диктуется свыше. Кроме морали религиозной и обычного права, возникшего из общественного опыта, есть духовные устои, уходящие корнями в тысячи веков социальной жизни в диком состоянии, у цивилизованного человека скрытые в подсознании и сверхсознании. Если и этот опыт утрачен в длительном угнетении и разложении морали, тогда ничего от человека не останется. Поэтому ничего постоянного в индивидуальностях быть не может, кроме отсутствия инициативы и, пожалуй, еще страха перед вышестоящими. Многообразные страхи, пронизывающие такое общество, аналогичны суеверным страхам, возникавшим в изолированных остатках архаических культур, где ужас перед богами заставлял ограждать себя сложнейшими ритуальными обрядами вместо сознательной ответственности за свои поступки.
– Но ведь это толпа! – сказала Эвиза.
– Конечно, толпа. Подавление индивидуальности сводит людей в человеческое стадо, как было в Темные Века Земли, когда христианская церковь фактически выполнила задачу Сатаны, озлобив и сделав убийцами множество людей… К несчастью, главная религиозная книга наиболее техничной и могущественной из прошлых цивилизаций – белой – была Библия, наполненная злом, предательством, племенной враждой и бесконечными убийствами… Для другой великой цивилизации прошлого – желтой – учение Конфуция породило безответную покорность обстоятельствам жизни… Но вы заставляете меня отклоняться от экономики в психологию. Кончаю. На Тормансе классовое капиталистическое общество, олигархия, властвующая над двумя основными классами, одинаково угнетенными: классом образованных, которые по необходимости живут дальше, иначе невыгодно их учить, и классом необразованных, которые умирают в двадцать пять лет.
– И вы, Родис, согласны с утверждениями Чеди? – спросил Вир Норин.
– Мне они кажутся вполне вероятными, только не совсем ясна грань между госкапитализмом и муравьиным лжесоциализмом. Может быть, общество Торманса возникло из второго?
– Может быть, – согласилась Чеди. – Если они признают науку лишь как средство захвата и утверждения власти, а мораль как способ заставить единообразно мыслить огромные массы людей, но и сами тогда, будучи невежественны и аморальны, находятся под прессом опасений и подозрений. Для этого общественного строя типичны две фазы: первая – заставить плодиться и размножаться, как кроликов, пока планета еще не освоена, внедряя священный долг размножения через религиозную мораль. Вторая фаза – поспешное уничтожение прежних духовных устоев, когда теснота перенаселения вызвала необходимость абсолютной покорности неисчислимых людских масс. В том многомиллиардном море человечества Торманса стерлась индивидуальность, утонули выдающиеся в науке и искусстве люди. И потребовалось внедрить долг и обязанность ранней смерти.